Когда я вошел в кабинет, Вульф, делавший пометки на недавно приобретенной большой карте Европы, сказал, что заслушает мой отчет позже. Поэтому, сравнив добытый мной образец шрифта пишущей машинки Бесс Хадлстон с письмом миссис Хоррокс и убедившись, что они абсолютно идентичны, я поднялся к себе, чтобы принять душ и переодеться. После ужина, когда я снова оказался в кабинете Вульфа, он затребовал от меня самое подробное изложение событий. Это означало, что он так и не сдвинулся с мертвой точки и не составил о деле определенного мнения. Я ответил, что лучше подам отчет в письменной форме, так как при устном пересказе он меня постоянно сбивает, делая гримасы, а это нервирует. Но он лишь откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и скомандовал начинать.
Когда я закончил, была уже почти полночь. Все из-за его дурацких вопросов. Когда речь идет о подробном отчете, ему ничего не стоит вдруг спросить: «А в какой лапе обезьяна держала пузырек с йодом – в правой или в левой?» Будь он транспортабельным объектом и занимайся разъездами самостоятельно, мне бы не пришлось столько сотрясать воздух, хотя в конечном счете за это он мне и платил. В том числе.
Шеф встал, потянулся, и я зевнул.
– Ну? – задиристо осведомился я. – Дело в шляпе? Злодей разоблачен, улики найдены?
– Я хочу спать, – сказал Вульф и двинулся прочь из комнаты. В дверях он остановился. – Разумеется, ты, как всегда, допустил массу ошибок, но единственной действительно серьезной, вероятно, была та, что ты не стал выяснять относительно разбитого в ванной мисс Хадлстон флакона.
– Ха! – отозвался я. – И это все, что вы можете сказать? Между прочим, флакон был не с анонимными письмами, а с солью для ванны.
– Здесь налицо нелепость. Неправдоподобие. Разбить флакон и просто уйти, оставив осколки на полу? Так не поступают.
– Вы не знаете этого орангутана.
– Он не орангутан, а шимпанзе. Да, он мог это сделать. Поэтому ты и должен был провести расследование. Если животное невиновно, тогда тут что-то нечисто. Крайне подозрительно. Если доктор Брейди сумеет явиться завтра до девяти часов, я приму его прежде, чем поднимусь в оранжерею. Спокойной ночи.
Все это произошло во вторник, девятнадцатого августа. В пятницу, двадцать второго, Бесс Хадлстон заболела столбняком. В понедельник, двадцать пятого, она умерла. Вульф всегда утверждал, что все в нашей жизни зависит от погоды. Стоит отметить, что если бы в период с девятнадцатого по двадцать шестое в окрестностях Ривердейл прошел сильный дождь, то ни доказать факт убийства, ни тем более разоблачить преступника оказалось бы невозможным. Не могу сказать, что Вульф сделал какое-то великое открытие… Впрочем, ладно.