— Я думала там и сдохну.
— Фу как грубо, — тётя Мадлен поднесла стакан обычной воды. — Учитывай, что лишение магии — всё-таки древняя казнь. Десяток лет без дара для чародея, привычного к постоянному присутствию в жизни магии — достаточно чтобы сойти с ума.
— Но ведь магия проснулась, и я пользовалась ею несколько недель.
— Да, жаль некому было предупредить, чтоб не колдовала, — жрица сложила амулеты обратно. — Понадобится около года, чтоб вывести из организма все последствия. Примерно раз в месяц будешь приезжать, чаще не нужно. И постепенно все последствия печати спадут.
— Что-то мне подсказывает, — откинулась я на меха, — Что я не смогу приезжать сюда раз в месяц целый год.
— Ну и ладно, — тётка пожала плечами, — Сколько сможешь — будем ездить. Потом сделаешь перерыв.
— А это не… — начала я излюбленный вопрос.
— Не вредно! — хором ответили обе. Кажется своим беспокойством я всех изрядно достала.
— Последний раз сегодня? — спросила одна из девушек, что жили в храме.
— Похоже на то, — я шла пещерами, в которых уже и сама неплохо ориентировалась. — Мрачно тут.
— Спокойно, — отозвалась та. Я узнала за это время трёх девушек, ушедших по разным причинам от мира сюда, в пещеры Храма.
— Не хочешь вернуться?
— Тебе есть ради кого жить там, мне — нет, — дальше мы шли молча, расспрашивать о причинах, приведших сюда будущих жриц было не принято.
В зале, где по стене сочилась вода я привычно уже взяла приготовленный стеклянный сосуд, свернула валик из циновок, уселась удобно, прикрыла глаза. Тратить весь резерв перед ритуалом я стала уже со второго визита. И боли не было, поскольку магия не сопротивлялась и пользу Храму приносила.
На субстанцию Слёз дар не действовал вообще, зато чистые грунтовые воды подчинялись очень хорошо. Неслышно покинула пещеру жрица. Мерный стук капели завораживал своей неотвратимой неспешностью, капля за каплей и гулкое эхо во след. Шаг за шагом, по трещинкам и полостям я продвигалась вглубь скалы, осушала пути, которым тончайшие струйки вод находили путь в пещеру. Заставляла их остановиться. Теперь по проточенным в камне ходам медленно по капле сочились лишь Слёзы. Запирать воду — гибкую, вездесущую, изменчивую — было невыносимо трудно. Словно я сама была этой скалой и отсекала себе один за одним сосуды, по которым кровь питала организм. Но сияние источника где-то в толще гор манило, в этот раз сильно, как никогда. И я тянулась к нему, забыв обо всем.
Сияние рванулось навстречу само так резко, что впору отшатнуться. Но вопреки всему я купалась в этом свете, наслаждалась его лаской, так похожей на прикосновение маминой ладони к щеке. Мне казалось, протяни руку, и я смогу прикоснуться к её плечу, обнять, прижаться. Когда сотканная из света женская фигура стала отступать, я рванулась следом, цепляясь за отголоски этого тепла.