.
Позволь мне рассказать тебе две правдивые истории о людях, которые умели делиться. Одна из них про Самую щедрую богатую девочку, а другая – про Самую щедрую бедную девочку.
Отец Мэри Брендон был богатым сталепромышленником на Востоке США. Конечно, Мэри Брендон – это придуманное имя, но если я скажу, кто она на самом деле, она снимет с меня скальп. У нее было все, о чем только можно мечтать: деньги, наряды, драгоценности – все. Когда началась мировая война, она решила, что должна поехать во Францию. Ее отец был против, но под напором дочери вынужденно согласился, хотя и с большой неохотой. Мэри приняли в Молодежную Христианскую Организацию, и вместе со своей скрипкой (а она была прекрасным музыкантом) она отправилась через океан. В то время я находился в Третьей пехотной дивизии под командованием генерал-майора Джозефа Т. Дикмана. Мы были расквартированы в Шато Виллен. У нас была самая лучшая группа Молодежной Христианской Организации во Франции – я признаю это. Но у нас было недостаточно людей. В штаб-квартире в Париже меня считали черствым и бесчувственным – всех слабых или просто посредственных работников, которых нам присылали, я отправлял обратно. Видишь ли, я был слишком стар, чтобы записаться на войну добровольцем, и всю свою жизнь посвятил бизнесу, в результате чего приобрел опыт в подборе нужных людей, и я поехал во Францию, потому что хотел помочь. В любом случае, битвы и рискованные приключения были вполне в моем вкусе. Тут прибывает Мэри Брендон со своей скрипкой и вручает мне письмо от моего друга Хелен Кинг, занимавшейся подбором девушек-волонтеров. В этом послании говорилось, что Мэри со всем справится. При этом Мэри выглядела так, как будто ее вот-вот сдует сильным порывом ветра, и только тяжелая скрипка, за которую она цеплялась, удерживала ее на месте. Работенка же предстояла не из легких. Мэри разместили вместе с Седьмой пехотной дивизией. Меня до сих пор бросает в дрожь при воспоминании о том, с чем пришлось столкнуться девушкам-добровольцам. Они скребли котелки, готовили тонны горячего шоколада, мыли сотни тарелок. Готов поклясться, Мэри в жизни не вымыла ни одной тарелки, пока не попала к нам. По вечерам она развлекала солдат игрой на скрипке. Она успевала всегда и везде. Ее просто обожали, и было за что. Временами она могла быть такой настойчивой, что мне хотелось отослать ее подальше, но она точно знала, как добиться своего.
И вот настал великий день – нас послали на фронт. Мэри тоже не осталась в тылу и следовала за ребятами вплоть до реки Марна. Накануне нас построили, чтобы благословить перед боевым крещением. Наши капелланы, протестантские и католические, хотели провести причастие, но на всех капелланов не хватало, хотя я задействовал всех наших священников. Бедняжка Мэри, она любила своих ребят и знала, что многие из них не вернутся. Не было ни одного свободного священника, так что многим солдатам пришлось бы идти в бой без причастия. Но не тут-то было! «Пожалуйста, мистер Дэнфорт, помогите мне, – обратилась она ко мне. – Я достану хлеб и вино и сыграю на скрипке гимн, так что мы сможем провести службу сами». И она это сделала, да благословит ее Господь! Ни одно причастие не производило на меня такого сильного впечатления, как это.