— Эй, вы чего? — удивился Маркел. — Ведь же Зарайск!
— Ну и Зарайск, — ответил один из стрельцов, — а выпускать не велено!
— Как это не велено? Я же на службе!
— Все мы на службе, — сказал уже другой, старший стрелец, десятник, подходя к Маркелу. — Но если не велено, значит, не велено.
— Так что мне теперь делать?
— Ждать. Покуда наше начальство не явится.
— Это Степан, что ли, ваше начальство? — насмешливо спросил Маркел.
— Кому Степан, а кому и господин сотник! — строго сказал десятник. — И еще посмотрим, что ты запоешь, когда с ним встретишься. Вчера тоже был один такой ершистый, а обломали быстро!
Стрельцы вразнобой загыкали. Спорить с ними было бесполезно. Маркел отошел в сторонку и приготовился ждать. Небо было еще темное, еще можно было не спешить. Вот только опять этот Степан, без всякой радости подумалось Маркелу, и он невольно ощупал шахмату в поясе. Если ее найдут, ему мало не будет. Ну да что поделаешь! Маркел переступил с ноги на ногу, осмотрелся и увидел, что он, оказывается, не один такой. Рядим с ним, прислонившись к стене, сидел еще один перехваченный — судя по одеждам, это был подьячий. От подьячего крепко разило винищем. Почуяв, что на него смотрят, подьячий поднял голову и, обращаясь к Маркелу, сердито сказал:
— Мне скоро на службу, а я еще дома не был.
Маркел промолчал. Тогда подьячий вновь заговорил:
— Государь помер, а у них никакого смирения. Честных людей хватают.
— Кто тебя хватал?! — сказали от стрельцов. — Сам же сюда прибился.
— Я не прибился, а меня прибили! — уже громче продолжал подьячий. — Ироды! Государя толченым стеклом обкормили, а теперь над его верными слугами глумитесь? Ну да будет и над вами суд! Я вчера был в Заречье. Там вся ваша слобода за нас, все девять полков. А мы им здесь ворота откроем! Вот вы тогда…
Но договорить ему не дали — к нему кинулись и повалили его лицом в грязь. Подьячий ловко вырывался, его били, а он опять вырывался. Маркел отвернулся, чтобы не смотреть на это.
— Ироды! — выкрикивал подьячий. — Креста на вас нет!.. Мало вас покойный государь казнил!
А потом он стал просто хрипеть, это ему сдавили глотку, потом еще похрипел и затих. Когда Маркел обернулся обратно, подьячий уже лежал на спине, а во рту у него торчал кляп. Маркел вздохнул и подумал, что если при нем найдут шахмату, то ему будет намного больше. И, пока не явился Степан, ее еще можно незаметно выбросить. Но как тогда дядя Трофим, зачем его убивали? И вообще все зачем? Сидел бы в Рославле и беды не знал! И Маркел стоял, не шевелясь, и ждал, когда придет Степан. Время шло, небо светлело и светлело, а Степан все не шел. Маркел стоял и думал о разном, а иногда косился на подьячего. Подьячий лежал смирно, хоть он и не был связан. Ну так при таких только попробуй не будь смирным, понимающе думал Маркел. А еще ему вдруг стало думаться вот о чем: а что если Савва ему нарочно эту шахмату подсунул, никакая она не царская, а это ему сказали — Савва, сделай милость, придет Маркел, и ты ему… Ну, и так далее. Но думать о таком было противно, и Маркел не думал. А время шло! Небо стало уже почти совсем светлое, уже дворня стала выходить из служб, уже там-сям стали постукивать, потопывать…