— Гм! — громко сказал Щелкалов. — Ты, наверное, дерзил ему. Но ладно! Найдем мы его. И накажем. А точило еще можно починить?
— Можно, — ответил Жонкинсон. — Но для этого нужно…
— Все будет! — перебил его Щелкалов и, повернувшись к Маркелу, спросил: — Что еще?
— А еще, — сказал Маркел, — это не просто шахмата, а белый цесарь. Он там самый главный, и на него все смотрят. Поэтому его нужно сделать точно таким же, чтобы никто не заметил, что это подмена. Чтобы цесарь был, как все!
— Как все, его делать нельзя, — вдруг сказал Жонкинсон.
— Почему это еще?! — спросил Маркел.
— Потому что мне так было велено. Я его уже однажды таким сделал, и мне приказали его переделать. И я переделал.
— Кто приказал? — спросил Щелкалов.
— Я его не знаю, — сказал Жонкинсон. — Был человек от государя. Пришел, пересмотрел шахматы и сказал, что он ими всеми доволен, а вот белый цесарь не годится. У них в Кремле, он сказал, белыми всегда играет только государь, и поэтому белого цесаря надо переделать так, чтобы он был выше всех других фигур. Хорошо, сказал я, переделаю. Э, нет, сказал тот человек, зачем столько работы, белый цесарь всем хорош, ты только приделай ему что-нибудь на шапку, какое-нибудь украшение. Тогда я просверлил ему в шапке дырку и вставил туда золотое перо, вот такое коротенькое. И тот человек забрал те шахматы. Я и сейчас все также сделаю. Но, чтобы не ошибиться, ведь это было еще осенью, я мог же что-нибудь забыть, мне для примера нужен второй цесарь, черный. А сама работа займет не больше часа. Ну, и ремонт точила еще час.
— Что ты на это скажешь? — спросил Щелкалов у Маркела.
— Он дело говорит, — сказал Маркел. — Но мне тогда нужно сходить за черным цесарем.
— Это обязательно, — сказал Щелкалов. И позвал: — Мишка!
Пришел все тот же стрелец. Щелкалов велел ему увести Жонкинсона.
Когда Мишка и Жонкинсон вышли, Щелкалов негромко сказал:
— Ох, и нечистое же это дело… И еще вот что: чую я, что ты, Маркел, знаешь, кто это к Жонкинсону приходил. Ведь знаешь же?
— Откуда мне такое знать, — сказал Маркел. — Да я про эти шахматы вчера в первый раз услышал.
Щелкалов усмехнулся и сказал:
— Если будешь и дальше кривить, то будешь вместе с гентельманом Баусом сидеть здесь до Страшного суда!
— Так долго не получится, — сказал Маркел и тоже усмехнулся. — Те, которые меня сюда послали, обеспокоятся, что меня так долго нет, и придут глянуть, что же такое тут творится.
Щелкалова всего перекосило, и он очень сердито сказал:
— Смеешь грозить мне, пес?
— Ни в коем разе, боярин, — ответил Маркел. — Просто хочу за твое добро своим добром ответить. Ты мне позволил с Жонкинсоном переговорить, а я тебе хочу за это дать совет: отпусти меня Христа ради, век буду тебе благодарен. И те добрые люди, которые меня сюда послали, тоже будут тебе благодарны.