– Итак? – начал Роман, с холодной, отчужденной удовлетворенностью презрительной женщины, под чей кров вы снова приползли.
– Началось, – сказал Питер. Он описал Роману послеобеденных визитеров.
Роман оценил историю с уклончивым выражением:
– И, что? Девчонка Вендаллов полностью сошла с ума. Они не могут воспринимать ее всерьез.
– Все не так просто, – ответил Питер. – Эта женщина, она говорила так, словно ненавидит мексиканские фейерверки.
Роман кивнул, все обиды, что он мог чувствовать от их ранней встречи, пропали под гнетом этой интриги.
– Кто она? – спросил он.
– Она ищейка, – сказал Питер.
Роман пожал плечами. И что с того?
– Единственные люди, действительно знающие кто ты, твоя мама и я. – Произнес он оборонительно. – А я умею молчать.
– Я здесь не поэтому, – произнес Питер, соврав: одной из причин его визита было убедить упыря не раскрывать свой рот.
– И что ты боишься, она раскопает?
– Николая, – сказал Питер.
– Он все еще жив?
– Нет. Но если она копнет поглубже, она узнает.
Роман взглянул на него.
– Николай был убийцей.
По природе своей Николай был добряком. В последние годы жизни он дал имя каждой утке, которую кормил, и музыка вызывала у него слезы. Больше, чем что-либо, он любил свои воскресенья с Питером. В эти дни он позволял Питеру помогать ему, когда он шатался по округе с молотком и тележкой, высматривая машины с вмятинами, требующими ремонта. Питер помогал, притворяясь умственно отсталым, поскольку люди чаще нанимали парня с умственно отсталым ребенком, и это заставляло его чувствовать себя умным и полезным. Затем, они незамедлительно шли тратить всю долю Питера на мороженое и аркады. Николай никогда не позволял ему оставлять деньги; богатый человек, говорил он, тот, кто потратил миллион. Позже, кода дело дошло до превращений Питера, именно Николай показал ему, как стать правильным волком, не копаясь в мозгу, но объясняя важное: Не нападай, когда не голоден; когда охотишься, заходи с тыла, чтобы избежать рогов и копыт; и когда ты полон песни вселенной, живым духом, охватывающим все вещи, закинь свою голову назад, закрой глаза и насладись этим.
И, хотя сердце Николая было золотым, вещество его мозга было не самым ценным товаром: когда он был молод, то упустил столько важного в своей жизни. Он был частью табора в старой стране и, несмотря на то, что являлся одним из семи сыновей Руманчека, – а Руманчеки были так же полезны в удержании сплетен, как женщина с картой, – сам факт того, что он раз в месяц сбрасывал свое человеческое одеяние и бродил по тайным областям под покровом непослушных богов, был не только хорошо известен, но также превратил молодого человека в более известную фигуру, чем даже самые именитые танцоры или музыканты. Старые женщины кудахтали, а молодые хихикали, когда Руманчек хорохорился в свои годы. Он действительно жил роскошью борова. Итак, чтобы усилить его положение, вошло в традицию среди его братьев и их друзей – настоящий джентльменский клуб – смотреть, как Николай напивается перед превращением, потом крадет свинью или овцу и пожирает ее. Лучше, чем кино! Конечно, старые и мудрые качали головами, из-за одной простой морали этой истории: дети, играющие с огнем, добиваются того же, что и пьяницы играющие с оборотнем – так оно и случилось: в ночь, когда весельчак из их компании решил, что будет смешно вырвать кость из волчьей пасти.