Диху нахмурился и вдруг рывком притянул меня к себе, встряхнул еще раз, словно куклу, прижал. Сид был горячий, словно печка. Я вяло завозилась, сквозь странное отупение заметив, что светящиеся татуировки потомка Дану ожили, зашевелились, будто змеи, и поползли, действительно поползли с его руки на меня. А потом вспыхнули, или это мы с сидом загорелись, как будто оказались в середине костра. Рядом шевельнулся еще кто-то. Прижатая к груди сида, я могла только скосить глаза, но Прошку узнала. Мальчишку Диху держал второй рукой, и горела, и светилась не только я, но и боярский сын. Тепло сменилось жаром, почти нестерпимым, но прежде, чем я взвыла от боли, Диху отпустил нас.
– Осталось недолго, – сказал сид, как будто ничего не произошло. – Терпите. Скоро Ставангер.
– Скоро, – подтвердил неслышно подкравшийся ярл Кетиль. – Мы входим в Хаврс-фьорд, но в сам город нам пути нет. Я высажу тебя и твоих спутников между землей и морем, туата.
– Им не дано ступать на твердую землю иначе, чем во время отлива, – проворчал сид. – Или пока их не позовут.
– Но кто может позвать сгинувших и проклятых? – Будь у неупокоенного ярла возможность, он бы сейчас точно фыркнул. – Нас давным-давно забыли. И нет конца нашему пути. Разве что…
Призрачный шепот стал почти неслышен. Мертвец смотрел на Диху с какой-то дикой жаждой, пугающей и жалобной одновременно. Сид брезгливо скривил губы, но, чуть помедлив, словно нехотя кивнул.
– Я ничего не обещал тебе, Кетиль Безносый. Назови хоть одну причину, чтобы я сделал то, чего ты так жаждешь.
– Ты ведь можешь!
– Навлечь на себя гнев асов и ванов, поспорить с твоими богами на их собственной земле?
– Это уже не их земля. Богам давно нет дела до нас, а нам – до них. А ты можешь, туата.
– Ты прав. Могу.
Кажется, здесь только я ничего не понимала. О чем просит Кетиль? На что способен Диху? В чем суть-то?
Прошка потянул мене за рукав и оттащил от сида и ярла.
– Гляди! – одними губами прошептал мальчишка. – Царица Небесная, заступница, неужто добрались?
Сквозь серое сумеречное марево проглянуло что-то такое этакое… Вроде темно-серого на просто сером.
– Горы это, – оповестил Прошка по-прежнему шепотом. – Урманские горы, значит, и земля урманская недалече уже.
– Прошенька, – тихонько спросила я. – А ты-то понимаешь, о чем они вообще?
– Тихий с умруном? Что ж непонятного, Катюха? Наш-то может зараз всех мертвяков пожечь, а им, беднягам, только того и надобно.
– А…
– Вот только сподобится али плюнет на это дело? – Мальчик зябко поежился, нахохлившись, как мокрый воробей. – Кто ж его, Тихого, разберет, что на уме у него…