– Делай что хочешь, но никаких упоминаний о Луне быть не должно, – сказал Рюмин строго. – Убери два последних слова и отправляй.
Прокофьев хмыкнул.
– «Я дарю тебе свой первый след» – как-то слишком неоднозначно. Только морочить женщине голову.
– Допиши – «на простыне», – посоветовал с каменным лицом Рюмин.
Когда командир по пути на пункт управления рассказал мне эту историю, я не удержался и хихикнул. Но потом извинился и посочувствовал.
Что за деньки были! Все ходили в мыле. Спали и ели – как получится.
На Луне! Все-таки – на Луне. Без предупреждения, без фанфар и аплодисментов. В рабочем режиме, словно на заурядной тренировке. Да еще сразу после праздника: кто бы мог предугадать?
А этому – телеграмма жене.
– Как там Валентина? – спросил я. – Скоро вернется в наши степи?
Прокофьев замялся.
– Пока отдыхает у родителей в Одинцово. Надоели ей тараканы нашей общаги.
– У вас все в порядке? – спросил я, ощутив в тоне командира неприкрытую горечь.
– У нас-то все в порядке, – сказал он медленно. – Но вот ее родители… Сплошь интеллигенты-либералы, кичатся своей дворянской кровью, словно не знают, что гордыня – это смертный грех.
Нечто подобное мне уже приходилось слышать от других товарищей по службе. Я не имею в виду наш экипаж, но время от времени кто-то из ребят проговаривался о семейных проблемах. Не важно – здесь ли, в Калининграде, на Камчатке или на Ленинградском НИПе. Быть женой офицера – непростая работа. Спартанский быт, частые переезды, муж вечно занят на службе, зачастую и выходных нет – через какое-то время это все становится испытанием на прочность, которое проходит не каждая.
– В общем, ее старики считают, что дочь заслуживает лучшей судьбы, – договорил Прокофьев.
– Это же надо быть такими скотами! – Я хлопнул командира по плечу. – Не переживай, Ваня, жена тебя любит.
– Что ты, я и не думаю переживать, – сказал сквозь зубы Прокофьев. – И как назло – вагон работы…
На пункте управления все еще шла дотошная проверка всех систем нашей «Осы». К этому процессу подключился Контрольно-измерительный комплекс, куда стекались данные со всех НИПов и где стояли наши самые мощные ЭВМ. Периодически на связь выходили то отцы-полководцы, то конструкторы. Диагностика, на которую изначально отводилось четыре часа, длилась вторые сутки. Начальники требовали проверить, перепроверить, уточнить…
Алиев, Апакидзе и Дорогов продолжали работать. Горобца, как и нас, отпустили на часик завести глаза, с минуты на минуту он должен был вернуться в пункт управления.
Я включил телеэкран и расположился поудобнее в кресле. Сначала я увидел светлое пятно, притом искаженное мелкой рябью помех. Затем появилась контрастность, и одно большое пятно стало множеством мелких. В общем, в моем распоряжении были все оттенки серого.