Чезаре кивнул головой в сторону монастырского островка.
— Значит, ты оттуда… человек-лягушка?
— Я человек.
— И что же этот человек делает среди «лягушек»?
— Днем спит, ест, читает «Майн кампф», зубрит наставления. Вечером натягивает резиновый комбинезон, взваливает на спину баллоны со сжатым воздухом, подпоясывается свинцовым ремнем, берет водонепроницаемый компас, фонарь и спускается под воду. Всю ночь бродит по дну лагуны. На рассвете, изнуренный, еле двигаясь, возвращается домой, докладывает начальству о выполненном задании, заваливается спать… В другую ночь тренируется около «Тампико»…
— «Тампико?» — недоверчиво переспросил Чезаре. — Корабль-утопленник?
— Да, тот самый, он уткнулся носом в грунт, но корма во время прилива держится на плаву. На дне лагуны и танкер «Иллария». Люди-лягушки с полной выкладкой тренируются около кораблей-утопленников.
— И все такие, как ты… немцы?
— Я не такой, Чезаре.
— Кто же ты?
— Твой давний друг.
— Друг?… Среди «жаб» у меня друзей на водится.
— Да, ты меня не знаешь, а я тебя знаю. Все лето кружился вокруг твоей шаланды. Живешь ты на острове Джудекка. Сильвана — твоя жена. Дочери, Джулии, недавно исполнилось девятнадцать. Она прислуживает в траттории на Пьяца ди Сан Марко. Хорошая, красивая девушка. Умница.
— Допустим… Зря ты кружишь вокруг нас, парень. Нечем поживиться твоей квестуре [3].
Ныряльщик засмеялся.
— Квестура, слава богу, не догадалась и под водой работать. А то бы она проведала, что ты и Джулия связаны с гапистами. Повесят меня, если узнают, что встретился с тобой. Друг я ваш, товарищи!
Парень говорил просто, действительно дружески. Лицо его нежное, как ствол березы, брови золотистые, ресницы пушистые, губы улыбаются.
Чезаре давно научился отличать ложь от правды, притворство от сердечности. Поверил ныряльщику.
Поверил, однако не спешил сознаться в этом. Проверял и его и себя.
— Ты говоришь по-итальянски, как румын.
— Нет, я не румын. Русский из Румынии. Дунайский водохлеб. Угости табачком, Чезаре.
Рыбак вложил ему в зубы зажженную сигарету.
— Русский?
— Да.
— Как зовут?
— Дома звали Дунаем Ивановичем, а здесь — Вильгельмом Раунгом. Немец!… Настоящий. Не подкопаешься.
— Зачем ты стал немцем, да еще «лягушкой»?
Дунай Иванович погасил недокуренную сигарету в воде, сказал:
— А зачем твой брат Паоло, честный итальянец, стал карабинером в тайной полиции?
— Ты и это знаешь? — изумился Чезаре.
Луна нырнула в темные облака. В глубоководном проливе на дороге больших кораблей, над пляжами и купальнями Порто-Лидо вспыхнул сторожевой прожектор. Узкий сильный луч прощупывал от кормы до носа приземистое судно, медленно входящее в лагуну.