Гойде опять показалось, что кто-то раздвигал ветви кустарника. На этот раз не обманулся. На том берегу Медвежьего потока среди зеленых ветвей показалась Мария.
Она энергично взмахнула рукой, приглашая Гойду к себе. Он кивнул Шатрову, бесшумно перепрыгнул через поток и пропал в зарослях орешника вместе с Марией. Ни звука не доносится оттуда. Тишина и здесь, у быстрой и холодной воды. Где-то защебетала птица. Зажужжала пчела. В хрустальном потоке зачернела спинка форели. Стоит на самой стремнине, будто вмороженная в стеклянные струи, терпеливо ждет добычу. Глаз ее в червонном ободке ясен, насторожен.
Шатров перевел дыхание, полез в карман, достал пухлую, в клеенчатом переплете записную книжку — дневник для себя. Даже Гойда не знал, какие мысли доверяет его друг этой потрепанной черной книжице. Шатров раскрыл ее и твердым, остро отточенным карандашиком стал неторопливо, без помарок покрывать мелкими неразборчивыми буковками страницу за страницей.
«Однажды у Серого спросили, где он набрался мудрости. Тот улыбнулся лукаво и сказал: «Многому я научился у своих наставников, больше — у своих товарищей, но еще больше — у своих учеников»… Вот уж который год я люблю Василька и учусь воспринимать жизнь так, как он. Это великий дар и великое умение хорошо жить. Вася щедро наделен этим даром, но он не замечает, как богат, считает, что должен восхищаться умом и талантами других. Это его давняя привычка, еще с тех пор, как был разведчиком в партизанском отряде имени Олексы Довбуша. Там, в суровых Карпатах, на полях Отечественной войны, засеянных великими поступками, — корни Василька. В те еще времена начал он подражать прославленным удачливым разведчикам, хотя уже и сам тогда был смелым, ловким. Но ему казалось, что все у других лучше, чем у него. Не подозревал, что ему не надо никому подражать, брать взаймы или напрокат чужой ум, чужую сноровку, чужое бесстрашие. Скромность, не знающая, что она есть скромность, искреннее незнание своей силы, неутолимое желание быть сильнее и лучше, неустанные поиски образца для примера, радостные находки «образцов» были постоянными его спутниками. И теперь, к счастью, не покинули его. Учась у всех сознательно, с открытыми глазами, он многих учит бессознательно.
Повторяю, настаиваю: высший дар человека — благоговейный восторг перед делами своих товарищей, умение радоваться чужому успеху, чужому уму, чужой победе, способность высоко оценивать другого и недооценивать себя. Такой человек сделает много, при любых обстоятельствах не подведет ни друга, ни государство, ни партию.