Как-то раз отец взял нас с Санелой с собой в Арлёв поплавать. Потом я гостил у друга. По пути домой пошел дождь. Он усиливался, и мне пришлось что есть силы крутить педали велосипеда. В итоге домой я приковылял весь промокший до нитки. Тогда мы уже переехали на улицу Зенит, что немного в стороне от Русенгорда. Я изнемог, меня качало из стороны в сторону, да еще, в придачу, начались боли в животе. В общем, я был разбит. Я едва мог идти, рухнул на кровать и укутался. Затем меня вырвало, начались судороги, я стал бредить.
Вернулся домой отец. Опять в своем репертуаре, его не переделаешь. Снова пьяный, а холодильник по традиции пуст. Но когда приходит беда, ему нет равных. Отец быстро вызвал такси, взял меня на руки, как младенца, и понес к машине. Я был тогда лег-
кий, как пушинка. Отец же — огромный и мощный, словно обезумел и, свирепый как лев, стал орать женщине-таксисту:
«Это мой мальчик, он — мое все. Плевать на правила движения, я заплачу штраф, и полицейских я возьму на себя». Испуганная женщина сделала так, как он просил. Она дважды проехала на красный и подрулила прямо к детскому отделению больницы Мальмё. Как мне рассказывали, ситуация была критической. Мне сделали укол в задницу, а отец, тем временем, слушал страшные истории про паралич и прочие последствия данного заболевания. Думаю, в ответ он сказал что-нибудь резкое. Если что не так, он мог бы перевернуть вверх дном весь город.
Но отец успокоился, а я лежал на животе и плакал. Сделали еще один укол. Нам сказали, что у меня менингит. Медсестра зашторила окна и выключила свет. Вокруг меня должно было быть темно. Мне дали еще какие-то лекарства, а отец стоял и смотрел на меня. В пять часов утра я открыл глаза — кризис миновал. Я и по сей день не знаю, что могло его спровоцировать. Вполне возможно, я просто не умел заботиться о себе.
Я питался кое-как. Физически я был маленьким и слабым. Зато был силен в других вещах. Я выбросил из головы произошедшее и стал жить дальше. Я не засиживался дома, меня все время кудато тянуло. Я все время находился в движении. А еще во мне будто горел огонь, и я так же, как и отец, способен был легко заводиться (помните, «Кто ты такой, черт возьми?»). Уже сейчас я осознал, насколько это были нелегкие годы. Отец жил перепадами настроения: либо в полной прострации, либо доходя до бешенства. В последнем случае он мог орать что-то вроде: «В это время ты должен быть дома!», или «Ты не должен этого делать, черт побери!».
В отцовском понимании, если ты, парень, попал в передрягу, то должен постоять за себя и держаться, как настоящий мужик. Никаких нюней и размазни, никаких «Ой, у меня сегодня живот разболелся» или «Что-то мне сегодня грустно». Ничего в этом роде!