Нет, чаю, пожалуй, не буду — ну еще! Раскипячусь на тебя еще больше! Это ж надо ж! А! Цветочки он мне присылал! Отчета требует: что я делала! Что-то! Скажу! Только пеняй потом на себя, когда тебе распечатки принесут! Короче: вчера с самого утра Славика в гости ждала! Ну?! Что?! Съел?! Думаешь, я не припомню сейчас тебе моего любимого фиолетового пизанского бокальчика от Leonardo, в который я так любила сок апельсиновый себе жать — и который ты вот тут вот, с почерневшими от ревности и злости глазами, в прошлый раз раскрошил, сжав, в кулаке, когда я тебе описывала, какой Славик у меня красавец! Короче — договорились со Славиком, еще с вечера, что утром он приедет ко мне. Ну, утро у нас со Славиком у обоих — понятие весьма относительное и растяжимое. Короче, проснулась я в полдень — Славик, разумеется, еще и ни сном ни духом, не звонил — ну, я пока проснулась, пока о том — о сем подумала — время бежит, чувствую: есть уже жутко хочется, а мы со Славиком позавтракать сходить вместе договорились. А тут уже — смотрю — какой позавтракать — обеда-то и то время давно прошло. И тут звонит мне, наоборот, Вова — и говорит: «Я сейчас как раз свободен — могу к вам заехать, я тут на Страстном, недалеко, у другого клиента». Я говорю: «Отлично, Вова, жду вас!» Короче, милый, когда твой тайный посыльный, с цветочками, в домофон звонил, а потом (подкупив, видать, какую-то доверчивую соседку, когда я в домофон не ответила) еще и в дверь мне пять минут копытом стучал — я ну никак не могла открыть. Потому что уж Вовик в этот момент — вот сейчас вот следи вот за собой, пожалуйста, держи себя в руках, будь любезен, любимый! — Д — Е — Л — А — Л — М — Н — Е — М — А — С — С — А — Ж! Уф. Выдохнула! Вот препарируй теперь информацию, как тебе вздумается — ненормальный. А то ишь ты! — эсэмэсить мне: «Pridyot сhelovek ot menya, otkroi dver’ — budet surpriz! Parol’: «Mosgaz» — ага, вот оно! — зачитываю дословно, твое, вчерашнее! Я уже просто как только получила этот текст, уже сразу представила себе эти кошмарные дохлые гигантские позорные веники-икебанища с каким-то мезозойским укропом по краям и белыми шариками — как будто с кладбища обобрали! — которые от тебя обычно привозят! Я ведь сто раз тебя предупреждала: я ненавижу мертвые цветы! В смысле, срезанные. И эта жатая бумага экзотических желчных красок с кошмарным кокетливым абажурным загибом — в точности как эта, твоя, несчастная, юбки носит. Короче: дверь мы с Вовиком не-от-кры-ли.
А Вован, кстати, параноик, почище тебя оказался: едва увидел мои локти и предплечья, ка-а-ак заорет: