Открываю глаза и щурюсь из-за ослепительно-яркого света. В горле будто песок, я пытаюсь что-нибудь сказать, но у меня не получается. Чтобы оторвать голову от подушки, нужно приложить титанические усилия.
– Клер! – говорит мама.
Я слышу ее, но не вижу. Она где-то справа. Видимо, ее встревожило, что я пошевелилась. Моя голова вновь падает на подушку, мама берет меня за руку:
– Клер.
Голос Криса столь же взволнованный, как и у мамы. Он склоняется над кроватью и пытается меня обнять, но получается это с трудом, ведь я по-прежнему безвольно лежу на спине.
Еще никогда в жизни я не была в таком растерянном состоянии.
К моим рукам подведены капельницы, но по одному запаху антисептиков ясно, что я в больнице. Это я знаю наверняка.
– Хочешь воды? – спрашивает Крис.
Я киваю, и он помогает мне сесть. Подносит к моему рту стакан с соломинкой. Райское блаженство. Когда я заканчиваю пить, Крис опускает меня на кровать.
– Диабетический кетоацидоз?
– Да. – Крис мрачно кивает. – Ты в отделении интенсивной терапии.
Диабетический кетоацидоз – опасное для жизни состояние, которое может появиться у людей с диабетом первого типа. Я и не поняла, что причиной рвоты – одного из главных признаков диабетического кетоацидоза – является уже не желудочный грипп, а критически высокий уровень сахара в крови. Такое было со мной лишь однажды, в двенадцать лет, когда мне и поставили диагноз. Не найди меня Крис вовремя, я могла впасть в кому или того хуже.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Я поднялся в спальню. Ты лежала на боку и не двигалась. Тебя стошнило на пол, а Такер лаял, будто знал, что стряслась беда. Я попытался привести тебя в чувство, но безуспешно, тогда я позвонил в «девять-один-один».
– Как долго я уже здесь?
– Два дня, – говорит Крис.
Он по-прежнему стоит рядом с моей кроватью, глядя на меня сверху вниз. Наконец он пододвигает стул и садится.
– Дорогая, что из случившегося ты помнишь? – спрашивает мама.
Этот вопрос ставит меня в тупик, как я ни силюсь вспомнить, ничего не получается.
– Не знаю, мам, – говорю я и обвожу взглядом палату. – А где дети?
– Они с папой, – отвечает мама. – Он повез их в кафе.
Даже этот пятиминутный разговор вымотал меня.
– Я очень устала, – говорю я.
– Отдохни, – подает голос Крис. – Не волнуйся ни о чем.
Мои веки тяжелеют, я стараюсь бороться со сном, но постепенно голоса отдаляются, и я проваливаюсь в темноту.
Снова просыпаюсь. Сколько времени – не знаю, но по темному окошку на противоположной стороне палаты понятно, что сейчас ночь.