А потом еще один сюрприз. Много лет назад после рутинного обследования я узнал, что бесплоден. Я не твой отец, Джек. Возможно, это объяснит мою нелюбовь к тебе. Я сразу почувствовал сердцем то, в чем потом убедился.
А Клео… Кто же может ее не любить? К тому же она была единственным человеком, который принимал меня таким, какой я есть. Ты угрожал этим отношениям, и я сделал то, что должен был, чтобы их сохранить.
После того как узнаешь, что ты мужчина лишь наполовину, твои взгляды на жизнь меняются. Мне нужна была женщина. Мне нужна была Клео.
Тебе, наверное, интересно, почему я не отправил тебя к матери, когда узнал, что ты не мой сын. Так вот. Тебе было уже восемнадцать, и Клео тебя обожала. Если бы ты ушел, она бросилась бы следом. Я не мог этого допустить. Но если бы я смог убедить Клео в том, что ты недостоин ее любви…»
Пальцы Джека скомкали бумагу. Он родился двадцать семь лет назад.
«Как ты всем этим распорядишься и что скажешь Клео, решать тебе. Может, проклянешь меня за то, что я рассказал, а может, поблагодаришь».
Дальше Джек читать не стал. Бумага дрожала. Глаза не могли сфокусироваться. В голове кружились даты.
«Думай!» Но он не хотел думать. Думать – означало знать. Он ударил кулаком по столу. Стеклянная лампа задрожала. На пол полетели бумаги, он сгреб их рукой.
Знать – значило понимать, на что способен отец. Часть про Джона Ханиуэлла должна быть ложью. И где-то в глубине души Джек знал, что это ложь, но отец – не отец вовсе – заставил его сомневаться. Джек отказывался это делать.
Но он должен знать наверняка.
А чтобы узнать, надо найти мать. Даже если Ханиуэлл не был ее любовником двадцать восемь лет назад, Джек не мог сказать Клео, что собирается встретиться с матерью. И не мог объяснить, зачем ему это. Клео будет больно.
Coup de grâce[1] отца. То есть Джерри. Отец Клео, возможно, и его отец тоже. Это предположение оглушило Джека, его жизнь распадалась на части, и он не знал, сумеет ли снова собрать ее и жить дальше.
– Клео.
Ее имя дрожало у него на губах. Она единственная ниточка, которая могла его спасти.
Он повозился с телефоном и со второй попытки дозвонился Скотту:
– Это Джек. – Он, словно паровой каток, раскатал веселое утро друга. – Бросай то, что ты там делаешь, мне нужна твоя помощь.
Спустя пятнадцать минут у него уже была сумка с вещами, билет на ближайший рейс до Северного Квинсленда и слово Скотти, который обещал держать язык за зубами.
Джек не знал, что его ждет, и потому на всякий случай готовился оборвать все нити. Клео сможет начать новую жизнь, она еще будет счастлива. Без него. Эта перспектива терзала сердце до тех пор, пока там не осталось ничего, кроме боли.