«Вот тебе и Переяслав…» — подумал про себя Мажирин и подозвал подполковника Алтуфьева.
— Ты слышишь… Вечерний концерт начался… Держи резерв начеку, возможно, понадобится твоя помощь.
Мажирин сейчас же помчался в курсантскую роту. На Переяславском шляху уже шла напряженная схватка. Три фашистских танка с десантами автоматчиков на броне попытались ворваться в село, но чекистов выручили стоявшие на прямой наводке зенитки. Артиллерийские расчеты спокойно подпустили на близкое расстояние приземистые машины и расстреляли их.
Выскочив на околицу, комдив оставил «эмку» и под желтыми шапками подсолнухов побежал на КП курсантской роты. Над горящими танками гудело пламя. Дым тремя гигантскими столбами поднимался в небо.
Мажирин услышал в темнеющем воздухе шуршание шелка и в это же мгновение заметил черное, мелькающее веретено мины. Он, как белка, головой вниз прыгнул в окоп к Силкину.
Комдива успели подхватить под мышки связные, и он только слегка ушиб подбородок.
— Ну, что тут у вас? — спросил Мажирин Силкина после оглушительного треска мины.
— Как видите, товарищ комдив, мы вовремя окопались… Они сунулись — и три стальных клыка обломали.
— Надо, лейтенант, продержаться до ночи… Она силу танков сведет на нет… — Комдив, повернувшись вполоборота, взял за локоть командира зенитного дивизиона. — Остановил ты чертей последними снарядами, теперь пусть твои ребята связки гранат готовят.
— Докладываю: еще золотой запасец имеется… Проходили мимо друзья-зенитчики, так я у них десяток снарядов раздобыл. Главный бог войны — артиллерия — в боевом строю.
Эти слова обрадовали Мажирина. Он крепче стиснул локоть майора:
— Люблю расторопных.
В сумерках по огневым вспышкам комдив следил за маневром гитлеровцев. По его определению, с фронта наступал пехотный батальон, и приблизительно такие же силы действовали на флангах.
В кружке бинокля курганы, окопы, пыльные, полыхающие огнем травы…
Отбита вторая вражеская атака, захлебнулась третья. Связками гранат подорваны еще два немецких танка. Лязгает сталь перебитых гусениц. Снова гремят связки гранат. Приземистые T-III делают последние судорожные движения, и от бутылок с горючей смесью над их башнями взлетает дым.
Только вокруг дальнего кургана, похожего на седло и освещенного тлеющим закатом, беспрерывно курсирует уцелевший танк. На гребне высотки развевается фашистское знамя, и под ним какой-то гитлеровец, размахивая руками, отдает приказы своим подчиненным. Наша артиллерия молчит, и на своем командном пункте немцы не соблюдают никакой маскировки.
У Мажирина прямо-таки чешутся руки подать знак командиру зенитного дивизиона. А тот, как бы угадывая желание комдива, предлагает: