- Значит, ты не знаешь, о чем я тебя спрашиваю?
- Ты спросил, я ответила. А что еще хочешь?
- А насчет Гюльсум что ты ответила?
- Что было мне отвечать? Я над ней не хозяйка. Что я могу сказать, если отец не хочет выдавать. Я ответила, что если он не хочет выдать дочь за моего сына, то я тоже не хочу женить сына на ней. Что я могла еще ответить?
- Так! - сказал Велигулу, уже не сдерживая гнева. - Раз ты понимаешь, что ты над Гюльсум не хозяйка, как же ты могла ответить за меня?
- Но ведь ты мне сын! - удивленно проговорила Зейнаб.- Гюльсум же не дочь мне!..
- Хорошо говоришь, мать! Если мать любит сына, для нее невестка ближе родной дочери. Зря ты так рассуждаешь!
Велигулу так повернул разговор, что Зейнаб не нашлась, что ответить. Тогда Велигулу продолжал:
- Раз так, я хочу отделиться. Я вижу, что с тобой мне не ужиться. Да будет благословенна память твоего отца, отдели меня, и я начну жить сам по себе.
- Сын мой, - расплакалась Зейнаб, - Велигулу! Помнишь, когда умер отец, как ты утешал меня? "Не плачь, мама, я никогда не позволю, чтобы ты горевала". Так почему же ты не сдерживаешь своего обещания?
- Ты поступай так, чтобы мне не было тяжело, тогда я тоже не буду огорчать тебя.
- Родненький мой, а что я сделала тебе дурного? Худаяр-бек не хочет выдавать Гюльсум за тебя, ну и пусть, я найду тебе получше невесту. Зачем ты расстраиваешься из-за этого?
- Нет, мама, я ничего знать не хочу. Ты должна вернуть человеку деньги. Вот сейчас же. Я отнесу ему. Он прав. Я сам помню, как отец занимал у него.
- Что с того, что ты сам помнишь? Где у меня теперь двести рублей, чтобы отдавать Худаяр-беку?
- Ничего не хочу слушать, - стал кричать Велигулу, сердито размахивая рукой. - Сейчас же отдай деньги...
Не дожидаясь ответа, Велигулу встал, взял свою кизиловую палку и вышел вон, хлопнув дверью.
Физза и Зиба снова начали плакать. Как же может быть, чтобы мать плакала, а малые дети не вторили ей? Конечно, и Зейнаб плакала, и не только потому, что рассорилась с сыном, нет, она оплакивала минувшие дни, светлые, счастливые дни! И то сказать, Кербалай-Гейдар никогда не был с нею суров. Если он иногда и ругал, бил ее, то только когда было за что.
Зейнаб было очень тяжело. Темная комната, голодные дети, остывшая в очаге похлебка. Скотина некормленная, непоенная. А Велигулу ушел. Кто знает, когда он придет ужинать.
По правде говоря, в безвыходное положение попала Зейнаб. Чувствовала она, что нелегко будет ей выбраться из этого положения. С одной стороны, Худаяр-бек посылает ей такие угрожающие предупреждения; с другой - Велигулу затевает с ней ссору. Где ей достать двести рублей, чтобы отдать их Худаяр-беку? Если говорить правду, она может достать эти деньги. Хотя в данную минуту у нее нет в наличности такой суммы, но, конечно, при желании она может постепенно собрать ее. Да благословит аллах память Кербалай-Гейдара. Кое-что после себя он оставил. Но дело в том, что Зейнаб, хоть убей, и двухсот копеек не отдаст Худаяр-беку. Она-то хорошо его знает. Нет уж, увольте, не даст. Ни единой копейки.