Дворец.
Кабира вытряхнула из камор гильзы, вставила на их место новые патроны, поднесла к глазу оптику револьвера и принялась терпеливо ждать сигнала.
«Наверное, убили бы…
Должны были убить.
Если бы хоть кто-то из подлой своры Арсения, мальчик или покрытый шрамами ветеран, сохранил хоть каплю разума, он бы наверняка понял, что Белый врет, что не для того он шел в Безнадегу, чтобы разбрасываться дозами антидота, что им все равно не жить и надо прихватить с собой тех, кто принес гибель, но…
На мое счастье, никто из падальщиков Майдабрежья умом не обладал. И все они превратились в беспощадных зверей, обуянных желанием спастись…»
(Удаленные комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
Каждый против каждого.
Удары и выстрелы, подножки, подсечки, бешеный рык…
Визирь рывком уходит в сторону, выхватывает автомат у ближайшего падлы, ожидает схватки, но тому плевать – бросается на пол за вожделенной дозой, успевает коснуться ее пальцами и получает нож под ребра. Крик. Много криков, возни, смертей, и никто не обращает внимания на отскочившего к стене разведчика.
Седой мастер игры в старинные шахматы вновь оказался прав, с доскональной точностью рассчитав поведение врагов.
Кто-то успевает вколоть себе дозу – ему стреляют в голову. Потому что успел. Потому что ему повезло. Потому что тот, кто не успел, не собирается прощать счастливчику свою нерасторопность. Потому что в падлах Арсения есть только ненависть и злоба.
– Сдохни, тварь!
Шериф ухитряется сохранить хладнокровие. Он остался у трона, перед которым в жутком месиве грызут друг друга осатаневшие звери, а сейчас выхватывает пистолет и наводит его на Белого.
Но Белый улыбается, потому что видит на шее Арсения первые фиолетовые пятна.
Шериф стреляет и воет. Он все понимает и так прощается с жизнью.
– Убейте комби! – Но приказ никто не слышит. – Убейте…
Визирь ужом выскальзывает из тронного зала. Отталкивает фиолетового, зараженного Айбацем падальщика, затем еще одного, обожженного и скулящего от боли Ярося, вбежавшего во дворец с улицы, выскакивает во двор и на мгновение замирает.
Знает, что нужно бежать со всех ног, но ничего не может поделать: останавливается, впечатлившись величественной картиной разрушения.
Безнадега пала.
Улицы, что вели к дворцу, площади, на которых лилась кровь, казармы, загоны, жилые дома – все обратилось в радиоактивный прах. Гарик не считал взрывы, но сразу понял, что Кабира выпустила по городку гораздо больше «Хиросим», чем требовало его простое уничтожение. Она в точности исполнила приказ Равнодушного – «расплавить в остекленевший песок», и теперь ей оставалось нанести на картину последний штрих.