— Спорт, — отрезала она. — Я не признаю такой вид развития тела.
— Вот это здорово! Ты, наверное, знаешь другой способ развития тела физически?
— Физически? — усмехнулась Када. — Для чего нужно физическое тело, когда есть астральное? Хотя, впрочем, для тебя это не имеет значения. Давай сменим тему разговора.
Семен Семенович не понял причины резкого тона Кады и замолчал, проводив взглядом оставшуюся позади спортивную площадку, но вскоре, взглянув вперед, произнес:
— Раз тебе не нравится спорт, то вот тебе замена: будешь просиживать все дни за чтением книг в этой туристической библиотеке.
— Я и без чтения книг уже достаточно знаю, чтобы удовлетворить свое любопытство. Всему этому я предпочла бы ночные прогулки под луной по набережной, а днем можно посидеть в баре под землей…
— Под какой землей? — вздрогнул Грач.
— Я же тебе говорила, под нашей турбазой есть приличный бар.
— Странная ты, Када, — словно ночной мотылек, любишь сумерки. А я наоборот: меня ночь пугает, а луна наводит жуткие мысли. Я люблю свет, солнце, пляж: у воды и горы…
— Горы? — переспросила Када. — Горы я тоже люблю, да и море. Ну что ж, вот мы и нашли с тобой точки соприкосновения.
Тропинка тем временем спустилась вниз, к небольшой горной речушке, а за деревянным мостиком через нее пошла вверх к знаменитой шашлычной. Проведя немного времени в этой шашлычной, Када и Семен вернулись назад, в свои комнаты.
После ужина Када подошла к Грачу.
— А сейчас, Сема, самое время прогуляться, — произнесла она.
— Темнеет уже, а что ночью по улице шататься?
— Мы не будем, как ты сказал, «шататься». Мы пойдем в горы, заберемся на самую вершину, вон на тот выступ, — предложила Када, указывая рукой на маленькую площадку, выступающую из горы на самой вершине и нависавшую над морем.
— Почти как знаменитое «Ласточкино гнездо», — глядя вверх, подметил Семен Семенович.
— Только это больше похоже на вороний хвост или на язык змеи…
От такого далеко не лирического сравнения Грач слегка поежился.
— Я не такой романтик, чтобы ночью лазить по горам, да еще на такую высоту, — покачав головой, ответил он.
— Чего ты боишься? Ведь рядом буду я!
Последние слова новой знакомой показались Семену Семеновичу довольно вызывающими, бросающими тень на его мужскую гордость и смелость, а тон, которым они были произнесены, — самоуверенным. Невольно эти слова заставили его вздрогнуть, а в голове пронеслась мысль: «А может, этого я и боюсь?»
— Никуда я не пойду, — вслух произнес Грач, — хочу у себя в номере посмотреть телевизор.
Повернувшись, он пошел к себе в номер. При этом чувство вины тяготило его. Зря он так поступил с Кадой, надо было остаться и предложить ей альтернативный вариант. Последние события перед отъездом вселили в его душу тревогу и страх. Теперь ему везде мерещился подвох, даже в словах Кады он улавливал угрозу. А ведь она так хочет сблизиться с ним… И все же что-то в ней не нравилось Грачу, что-то отпугивало и вместе с тем тянуло к ней. Словно зарождалось какое-то новое необъяснимое чувство. С одной стороны, оно несло тревогу, что-то недоброе витало в воздухе, с другой же стороны — притягивало его к Каде. Устав от своих размышлений, он потушил свет в своей комнате, но еще долго не мог заснуть.