Дед Матвей свалил выстрелом очередного поганого и вдруг, повернувшись, выстрелил мне навстречу. Сзади кто-то вскрикнул, а я, не оглядываясь и не обращая на боль от удара сзади, ринулся вперед, так как увидел, что монгол замахнулся на Матвея Власовича. С ходу рубанув степняку по затылку, а второго сбив с коня торцом щита, слетаю с коня и кидаюсь к саням.
– Власыч! Власыч! – Я тормошил безвольное тело и смотрел на человека, ставшего мне лучшим другом.
Эх, Власыч, Власыч. Зачем стрелял, ценой своей жизни спасая меня? Убил бы поганого напротив, был бы жив, а я как-нибудь обошелся. До этого обходился же. И не прав был ты, когда говорил, что то был твой последний бой. Вот твой последний бой…
* * *
Сквозь красное марево в глазах и звон в голове не сразу понимаю, что мне говорит та женщина, которую за волосы таскал монгол.
– А?
– Что делать, боярин?
Медленно обвожу взглядом место схватки. Что, все наши полегли и я остался один? Нет, вон Борис куда-то на коне поехал, и подходит, покачиваясь, Илья. Садится рядом, прямо на снег. Слева появляются четверо новиков, еле стоящих на ногах. Четверо счастливых, так как их четверо, не считая Илью и Демьяна, и было. А где сам Горин?
– Так что делать-то, боярин? – повторила женщина свой вопрос, и я увидел еще небольшую толпу селян, что стояла невдалеке. В основном женщины и дети, но есть и мужики.
– Князь я, впрочем, не важно. Уходите. Если придут поганые, то вырежут всех. Берите свой скарб, что еще не нагружен, – я показал на сани, стоящие в центре деревни, – вон, почти собраны, и уходите. Если встретите русские дружины, расскажите обо всем.
Но селяне стояли столбом и не двигались.
– Наш обоз сейчас уйдет! – Я не собирался долго их уговаривать. – Соберем всех павших и уйдем.
Сколько у нас времени? Подозреваю, что мало. Думаю, та полусотня вернется. Даже если уйти сейчас, то по следам найдут. Надо их отвлечь, а следы замести. Хорошо бы снег пошел, вон какие тучи идут, но когда он еще пойдет?
Наконец селяне зашевелились. Женщины кинулись к домам, а несколько мужиков подошли ко мне.
– Княже, мы поможем убиенных собрать.
Я устало кивнул, так как у нас самих сил почти не осталось, да и времени в обрез. Мужики поклонились и, перекрестившись, начали переносить убитых и складывать тела на сани.
Из густой молодой елочной поросли вдруг вывалились двое: Варнавин Николай и Демьян. Вышли и упали. Удивленно смотрю на Варнавина – он же на первых санях был и вместо возницы правил. В бою на холме ему сильно ногу поранили, да и стрелу он заполучил в ключицу.
– Николай, ты чего, у тебя же нога вся иссечена.