– Княже!
– Тихо, Илья!
Я посмотрел на удивленных парней:
– Слушайте и не перебивайте. Я тут останусь и прикрою вас от поганых.
– Владимир Иванович, мы…
– Илья!
– Да, княже, – опустил голову Лисин.
– Борис, веди всех домой. А ты, Илья Лисин, – я положил руку парню на плечо, – славный вой. И я горжусь, что сражался рядом с тобой и твоим отцом. Вы все славные витязи. Уходите, вы должны жить!
Лисин замотал головой, но я подтолкнул его.
– Все, идите. Идите, говорю.
– Возьми свой щит, княже.
– Нет, Илья, он твой. Идите же!
Новики, постоянно оглядываясь, въехали в лес, а я повернулся к полю, отъехав в сторону небольшого куста. Прикроет меня, авось не сразу заметят.
Монголы вскоре появились. Они шли не спеша, как будто были уверены, что все равно настигнут усталых русских. Два десятка. Мало же осталось от полусотни. Я открыл тул и провел пальцами по пяткам стрел. Двадцать две стрелы, а больше и не надо.
Прищурился, всматриваясь в далекие фигурки всадников. Здесь ли тот монгол? Но на таком расстоянии рассмотреть среди сероватых и одинаково одетых степняков Буола не смог. Тогда начнем, пожалуй.
Метнул три стрелы, и с лошадей слетело трое, остальные степняки закрылись щитами и прибавили ходу.
Ха! Моим стрелам ваши щиты не помеха! Кончик стрелы смотрит ниже щитов. Живот не защищен.
Еще три стрелы сбивают поганых. Вот так, бойтесь меня! Я вижу, куда стрелять!
Минус два. Степняки рассыпались и начали петлять. Ну-ну.
Не успел увернуться? Теперь землю будешь удобрять.
Еще минус один. Не сиделось в своей степи, гнить будешь здесь!
Трое последних повернули обратно, накинув щиты на спины. Ха-ха!
Три стрелы пропели им последнюю песню.
Все? Я, немного удивленный, смотрел на поле.
Острая боль скрутила предплечье. Стрела с тройным оперением пробила кольчугу и частично бронежилет. Развернулся и увидел его. В одиночку обошел с тыла? Стало понятно, что этому степняку нужен только я. Попытался вытащить стрелу. Только древко обломал, а наконечник остался в бронике. Кровь уже намочила весь бок.
– Уй-ча! – Монгол опустил копье и начал разгоняться. Я скрипнув зубами от острой боли, выхватил копье из петли, толкнул бока коня каблуками и поскакал навстречу.
Отбиваю вражеское копье в сторону, но щит трещит, а ратовище, ударив во вражеский щит, с силой отдает в руку. Еле удержавшись в седле, осаживаю и разворачиваю коня, отбрасывая разбитый щит в сторону. Пережидаю мельтешащие в глазах черные точки. Степняк повернулся и тоже откинул остатки своего щита.
– Уй-ча! – Поганый опять атакует.
Рванул саблю и наклонился вперед, скачу навстречу, держа клинок перед собой. Страшный удар вырывает из седла. Подтаявший снег смягчает падение и облепляет со всех сторон. Еще больше черных точек в глазах, а сырость и холод проникают под доспех, ненадолго принося облегчение. Рукой провожу по плечу – монгольское копье, соскользнув с нагрудника, вспороло кольчугу и, не достав до тела, прошло вдоль поддоспешника. Опять меня спас старый бронежилет, но все равно плечо превратилось в сплошной синяк. Матерясь от пульсирующей боли и нащупав рукоятку сабли, с трудом поднимаюсь.