И Кубин перекрестился.
– А дата? То есть число какое было?
– Двадцать седьмое июля было. А в чем дело?
– На следующий день война началась, Матвей Власович. На ней больше десяти миллионов погибло.
– Господи! – он застыл с закрытыми глазами. Затем потребовал: – Говори!
Я начал рассказывать о Первой мировой все, что знал. О русских войсках, о первых победах, затем о поражениях. Кубин сидел, катал желваки и смотрел на костер. Но как только начал говорить про то, что случилось позднее, то вскочил:
– Не верю! – Вскочивший Кубин сделал три шага от костра. – Нет! Не верю! Не может такого быть!
Вернулся, сел на положенные на землю седла и, смотря мне в глаза, спросил:
– Как такое может быть?
Я пожал плечами:
– Все причины и предпосылки я уже упомянул. Больше добавить нечего. Одно могу сказать – как говорили не раз – страну просрали, извините за мой французский.
Кубин кашлянул:
– А французы тут при чем?
– А приговорка такая, не обращайте внимания.
– И ничего не смогли сделать? – Расстроенный старик сплюнул. – Я всегда говорил, что жандармерия – это сборище тунеядцев.
– А жандармерия тут ни при чем. Всю страну затянуло разом.
– Всю страну затянуло… – тихо повторил Кубин и посмотрел мне в глаза. Морщины на его лице сдвинулись, глаза заслезились. – Скажи, что это неправда.
– Это правда, Матвей Власович.
Обхватив голову руками, он застонал:
– Бедная моя Лиза… бедная моя мама… бедная моя страна. Как такое возможно? Как такое пережить?
– Это еще не все, Матвей Власович.
– Что? – вздрогнул Кубин. – Что еще может быть страшнее того, что ты мне рассказал?
– Война, Матвей Власович. Другая ВОЙНА.
Кубин вдруг резко встал и отошел. Вернулся с дровами. Бросил рядом и стал медленно подкидывать сухие ветки в костер. Поднял усталое морщинистое лицо.
– Не надо дальше рассказывать. Пока не надо. В Китеже, в храме Владимирской иконы Божией Матери, – протоиерей Григорий, мой друг и один из четырех офицеров, что тридцать лет назад попали сюда. Нам вместе и расскажешь. Так лучше будет.
Пристально посмотрел на Кубина – на его лице по-прежнему расстроенное выражение, никаких намеков на шутку.
– Матвей Власович, я не ослышался?
– Что? – не понял дед.
– Вы сказали, что храм находится в городе Китеже.
– А-а-а, – лицо старика посветлело, и он перекрестился. – Да, я не оговорился – град Китеж явен, как вы и я…
Выстроенные в строгом порядке вопросы смешались в кучу малу. Былину о граде Китеже слышал – сказочно красивый город погрузился в воды озера Светлояр, чтобы не достаться на разграбление, бесчестье и смерть беспощадному врагу. Былина есть былина, то есть сказка, а в них я не верю, пока лично не увижу или не пощупаю. По словам Кубина, город заложил еще князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, а Юрий Всеволодович фактически достроил Китеж. Это не соответствовало известной мне истории. Но кто знает? За семь веков много вод утекло, и каждый последующий историк толковал события в угоду своей «мудрости». Был ли или не был – вопроса не стояло – рядом человек, говоривший, что Китеж – быль, значит, так оно и есть. Вот только Кубин произнес – стольный град Китеж. Насколько я понял, город стоит в версте от Светлояра, на берегу реки Люнды. Я могу ошибаться, но, насколько помню, речка в тех местах мелкая, в основном с заболоченными берегами. И явно не судоходная. Все торговые пути – в стороне, военной или политической роли город не имеет, так как находится далеко от Великих Княжеств, даже от нынешнего форпоста Руси – Новогорода (то есть Нижнего Новгорода) находится за сто двадцать километров. Китеж не соответствует современным для этого времени требованиям. Значит, он имеет другую ценность – духовную. Однако все же стоит взглянуть на былинный город.