— Ну, до свидания.
Папа повернулся, чтобы уйти.
— Один деликатный вопрос, — сказал завхоз. — А вы случайно не знаете, как этот дискофон включается?
— Ну, кто тут у вас звукооператор? — спросил папа, поставив магнитофон на сцену.
— Сверчок! — сказал подскочивший Костик.
— Это который в Турции?
— Ага. Хотите, я за него буду? Я все знаю!
Костик щелкнул кнопкой, вытащил выпрыгнувшую кассету и дал ее папе.
На засаленной кассете выцветшим красным фломастером было написано «5-й «Б», «Золотой ключик», 1998».
Папа перевернул кассету. На обратной стороне значилось: «Гражданская оборона» «Армагеддон-попс».
— Раритет, — уважительно сказал папа.
— Нужно только включать и выключать. Сначала музыка для вступления. Потом музыка для танца кукол. И так далее.
— А он мощный? — папа с сомнением посмотрел на допотопный аппарат. — Мне кажется, он и при жизни-то не отличался особой громкостью. Нас задние ряды услышат?
— Так он же к колонкам подключается. Я всё-всё знаю!
— Ну ладно. Действуй тогда. Главное — не включи по ошибке другую сторону, — предупредил папа.
Костик оттащил магнитофон за декорации, и вскоре куклы уже танцевали свой незатейливый менуэт. Танец заключался в том, что куклы небольшими рывками поднимали руки на уровень носа, затем так же медленно их опускали, поворачивались на 90 градусов и повторяли все по новой.
Несмотря на четкий ритм мелодии, часть кукол умудрилась закончить танец гораздо раньше остальных. Причем некоторые из этих самых быстрых марионеток стали терпеливо поджидать отставших, а некоторые продолжили вращения. И это, конечно, привело к тому, что кое-кто из поджидавших не удержался и тоже начал танец по второму кругу. Но тут, к счастью, музыка закончилась.
— Замечательно, замечательно, — сказал папа, который не слишком внимательно следил за происходящим на сцене, поскольку был занят тем, что волновался.
Папа нервно жевал бороду из мишуры, повторяя про себя: «Дурацкая деревяшка, ты помешал представлению моей прекрасной комедии». Это была его первая реплика. К своему стыду, папа вдруг занервничал.
Единственный раз папа выходил на подмостки любительского театра, когда учился в шестом классе. Тогда ему пришлось изображать Третьего путника из инсценировки стихотворения про бревно, которое лежало на дороге и всем мешало. Бутафорского бревна, само собой, в школе не нашлось, и его заменили на черенок лопаты, что несколько снижало пафос постановки. Роль Третьего путника была без слов. Пока чтец декламировал немного обидные строки: «…Он с виду был и хил и мал. Он молча скинул полушубок и в сторону бревно убрал», юный папа скидывал с плеча куртку и играючи убирал с пути пустяковое препятствие.