Нина тихо рассмеялась, как будто ее лихорадка, антибиотики, все эти трубки и аппараты были частью иллюзии, созданной чьим-то капризом.
– Просто доктор Арчер не захотел вас волновать, – сказала Эбби.
– Правда меня не пугает. Совсем не пугает. Врачи ведь редко говорят правду. – Она пристально поглядела на Эбби. – Мы обе это знаем.
Эбби инстинктивно перевела взгляд на мониторы. Судя по линиям, все показатели Нины Восс были в пределах нормы. Пульс. Кровяное давление. Давление в правом предсердии. Графики и цифры привычно успокаивали. Они не задавали трудных вопросов и не ждали беспощадно правдивых ответов.
– Виктор, – прошептала Нина.
Эбби повернулась и увидела входящего в отсек Виктора Восса.
– Пошла вон! – рявкнул он. – Прочь из палаты моей жены!
– Я всего лишь проводила осмотр.
– Вон, я сказал!
Восс схватил Эбби за халат. Эбби вырвалась. В тесноте отсека ей было некуда отступать.
Теперь Восс схватил ее за руку с явным намерением сделать больно.
– Виктор, прекрати! – потребовала Нина.
Эбби вскрикнула. Восс с силой вытолкал ее из отсека. Спиной Эбби налетела на столик-тележку – тот откатился, и она больно шлепнулась на ягодицы. Тележка уткнулась в боковую стенку стола дежурной медсестры. Все карточки, что лежали на нем, посыпались на пол. Виктор Восс подскочил к ошеломленной Эбби, навис над ней. Он тяжело дышал, но не от перенапряжения. От злости.
– Чтоб больше не смела приближаться к моей жене! – рявкнул он. – Понятно… доктор? Я спрашиваю: это понятно?
Восс повернулся к шокированным медсестрам и санитаркам:
– Я требую не допускать эту женщину к моей жене. Напишите это на большом листе бумаги и прикрепите к двери. Немедленно!
Он с отвращением посмотрел на Эбби, после чего ушел в отсек жены и задернул занавеску на окошке.
Двое медсестер поспешили к Эбби, чтобы помочь ей встать.
– Я сама, – запротестовала она. – Со мною все нормально.
– Да он с ума сошел, – прошептала одна из медсестер. – Нужно вызвать охрану.
– Не надо, – остановила ее Эбби. – Только хуже будет.
– Но он же напал на вас! Вы можете привлечь его к ответственности.
– Я хочу поскорее забыть об этом, и только.
Эбби подошла к столику-тележке, вокруг которого валялись карточки и листы с результатами анализов. Она стала их собирать. У нее пылало лицо. Отчаянно хотелось разреветься.
«Нельзя плакать, – твердила себе Эбби. – Только не здесь. Я не заплачу».
Она подняла голову. Персонал отделения молча наблюдал за нею.
Эбби оставила собранные карточки на столике и ушла.
Через три часа Марк нашел ее в больничном кафетерии. Эбби сидела в углу, склонившись над чашкой чая и черничным маффином. Маффин был едва надкушен, а чайный пакетик болтался в чашке так долго, что остывшая вода приобрела цвет кофе.