— Господь да будет с вами, дети мои, — сказал он по-испански, — если вы пришли с чистыми намерениями; если нет — да внушит Он вам чистые мысли.
— Отец мой, — сказал флибустьер, отвечая на его поклон, — я тот, кого флибустьеры на острове Сент-Кристофер называют Монбаром Губителем; намерения мои чисты. Приехав сюда, я исполнил ваше желание видеть меня, если вы действительно фрей Арсенио Мендоса, тот, кто несколько часов тому назад прислал мне письмо.
— Я действительно тот, кто вам писал, сын мой, меня зовут фреем Арсенио Мендосой.
— Если так, говорите, я готов выслушать вас.
— Сын мой, — произнес монах, — то, что я хочу вам сообщить, чрезвычайно важно и касается только вас; может быть, лучше было бы выслушать вам это одному.
— Я не знаю, о каких важных вещах хотите вы сообщить мне, отец мой; в любом случае знайте, что этот человек — мой работник и обязан быть глух и нем, если я ему прикажу.
— Хорошо, я буду говорить при нем, если вы этого требуете, но повторяю, нам лучше остаться одним.
— Пусть будет по-вашему… Удались отсюда, но встань так, чтобы я мог тебя видеть, — обратился Монбар к работнику.
Олоне отошел на сто шагов и оперся на свое ружье.
— Неужели вы опасаетесь какой-то измены со стороны бедного монаха? — сказал францисканец с печальной улыбкой. — Это значило бы предполагать во мне намерения очень далекие от моих мыслей.
— Я ничего не предполагаю, отец мой, — резко ответил флибустьер, — а только имею привычку остерегаться, находясь лицом к лицу с человеком вашей нации, духовным или светским.
— Да-да, — сказал монах печальным голосом. — Вы питаете неумолимую ненависть к моей несчастной родине, поэтому вас и называют Губителем.
— Какие бы чувства я ни испытывал к вашим соотечественникам, какое бы имя ни дали они мне, я полагаю, вы не для того пригласили меня сюда, чтобы обсуждать со мной этот вопрос.
— Действительно, не по этой причине, вы правы, сын мой, хотя, может быть, я и об этом мог бы сказать вам многое.
— Должен заметить вам, отец мой, что время уходит, — я не могу оставаться здесь долго, и если вы не поспешите объясниться, к величайшему моему сожалению я вынужден буду вас покинуть.
— Вы будете сожалеть об этом всю жизнь, сын мой, будь она даже так продолжительна, как жизнь патриарха.
— Может быть, хотя я очень в этом сомневаюсь. Из Испании я могу получить только неприятные известия.
— Не исключено. Во всяком случае, вот что я должен сообщить вам…
— Я вас слушаю.
— Как вам подсказывает моя одежда, я монах францисканского ордена.
— По крайней мере, внешне, — сказал флибустьер с иронической улыбкой.