И замолчал. А Наташа почувствовала, как холодеют щёки из-за отхлынувшей крови. Всё. Сейчас уйдёт. Скажет: "Спасибо за гостеприимство, но, кажется, я загостился у тебя. Пора и честь знать!" Вот так высокопарно. И хлопнет дверью за собой.
А потом чуть не заплакала, одновременно чуть не засмеявшись с горечью, когда поняла, что он имеет в виду. И облегчения, и выступивших слёз она скрывать не стала. Вытерла глаза и глубоко вздохнула.
- Одиночество - да. Это хорошо - в смысле, когда не надо ни о ком беспокоиться. Только ты не забывай: да, у тебя появилась я. Но и ты у меня появился. Мне ещё страшней. Я-то среди своих. Среди людей, которые привыкли друг о друге заботиться. А ты... Ты - там, среди этих людей, которых, честно говоря, я боюсь. Каково мне - постоянно думать, что с тобой? Где ты сейчас? Как с тобой обращаются...
- Ты так думаешь обо мне? - медленно спросил он, снова всматриваясь в неё.
- Хочешь, на пальцах объясню? - немного сердито предложила Наташа. - Вот смотри. Я. Закончила университет и решила пожить своей жизнью - отдельно от папы-мамы. Они у меня хорошие, но мне всё равно хочется самостоятельности. Тем более там ещё братишка скоро школу заканчивает. И что из этого получается? Не прошло и года, как на меня сваливаешься ты. Сначала злишься на меня, а потом вдруг заявляешь, что пришёл в город только из-за меня. Из-за тебя, не прошло и недели, мне столько пришлось пережить (он отвёл взгляд)! Ты как будто стоял в сторонке, а потом вдруг встал рядом со мной. Стал близок (он снова быстро посмотрел на неё), хотя я до сих пор не знаю, чего могу ожидать от тебя в следующий момент. Но ничего. Сегодня хоть ненадолго, но твою непредсказуемость я возьму в свои руки.
- То есть? - вскинулся он.
- Мы сегодня решаем, с чего начнём изучение эзотерических дисциплин, - сказала Наташа, отважно перейдя от слишком романтических настроев к деловым отношениям.
- И как это - решаем?
- Ты доел? Возьми креманку в руки - всё остальное я уберу, чтобы не мешало.
Она собрала со стола посуду, а потом, не вытирая, убрала клеёнку и разложила перед Радимом книги. Вырвавшаяся собственная искренность, хоть и с недоговорённостью, пугала её, поэтому она быстро перевела беседу в другие рельсы. Радим, замерев с креманкой в руках, неотрывно следил за всеми её движениями, и этот настойчивый взгляд она чувствовала кожей. Когда она закончила с книгами, он внезапно резко подвинул близко к себе её стул. И выжидательно смотрел не на стол с книгами, а на неё. Девушка заглянула было в его глаза, но с трудом удержала спокойное выражение лица при виде кровавых брызг, обляпавших лицо юного Радима.