– Когда мы уедем в Даллас? Рано или поздно, но тебе будет нужно вернуться к делам.
– Ну… я думаю, мы останемся здесь до конца недели.
– О!
В одном коротком слове был заключен целый мир.
– Тебя беспокоит встреча с моей семьей? – спросил Калеб. – Они будут удивлены, но порадуются за меня. За нас.
Сейдж хотелось в это верить, ей хотелось доверять Калебу. Она уже и так доверила ему не только свое будущее, но и свое сердце. Что делало все таким опасным…
– Ну, вот мы и приехали.
Она огляделась. С одной стороны был Центральный парк, с другой – высокое здание.
Калеб отстегнул ее ремень безопасности.
– Какое унылое лицо! Разве можно так начинать первую неделю нашей совместной жизни?
– Легко сказать, – вздохнула Сейдж.
– Хм, сэр, мадам!
Одетый в униформу швейцар стоял рядом с машиной.
Сейдж вспыхнула. Калеб улыбнулся.
– Мне нужно, чтобы кто-нибудь отогнал на парковку мою машину, – распорядился он.
– Конечно, сэр.
Швейцар потянулся к ручке дверцы, что позволило Калебу наклониться и подарить Сейдж короткий поцелуй.
– Прекрати, – прошептала она, но ее щеки были розовыми, глаза блестели, и она улыбалась. Отлично!
Калеб вышел из машины и бросил ключи подбежавшему мальчишке. Сейдж поблагодарила швейцара, когда тот предложил ей руку, помогая выйти из машины.
– Добро пожаловать в отель «Нью-Йорк», – вежливо улыбнулся швейцар.
Рука Калеба легла на ее талию. Сейдж смотрела на его улыбающееся лицо, и ее сердце наполняла любовь.
Может, стоит признаться ему, что он значит для нее? Или откровенность заведет их слишком далеко?
Номер был великолепный. Большой. Просторный. Светлый.
– Траурные физиономии тут запрещены, – заявил Калеб.
Все окна выходили на Центральный парк. В небольшую столовую можно было попасть прямо из гостиной. А ванная, размером почти с ее квартиру, находилась рядом со спальней.
Но что заставило Сейдж буквально задохнуться от восторга, так это цветы.
Розы и тюльпаны, орхидеи и маргаритки и еще множество других, названий которых она не знала, стояли в высоких хрустальных вазах, грациозно покачивались в белых керамических чашах, томно склонялись над бледно-голубыми кувшинами.
– Это ты все устроил?
Калеб почувствовал, что его щеки вспыхнули. Неужели он способен краснеть?
– Тебе они нравятся? – спросил он с нарочитой легкостью. – Я не знал, какие цветы ты любишь, поэтому…
Ее руки обвились вокруг его шеи.
Он притянул Сейдж к себе, зарылся лицом в ее волосы, и вдруг… перед глазами все поплыло.
Что с ним происходит? То, что он считал просто правильным поступком, неожиданно превратилось в нечто большее.