А в конце марта пришло известие от родственников Лыковых из деревеньки Килинск. Родне Агафья отправила с прилетавшими письмо, в котором были встревожившие всех строчки: «Сильно хвораю… Боюсь, до Пасхи недотяну».
Получив письмо, муж двоюродной сестры Агафьи Анисим Никонович Тропин с Николаем Николаевичем Савушкиным снарядились в Тупик.
— Агафью, — позвонил мне Николай Николаевич из Абакана, — нашли мы ослабшей и чем больной непонятно. Как всегда, мы стали ее уговаривать перебраться к родне. Ответ обычный: «Неможно…» Ну хоть погостить на Пасху, — сказал Анисим. Неожиданно согласилась. Мы сразу забегали — куда деть скотину? Решили: полетит вместе с хозяйкой. И вот привязали в вертолете собаку, козу и козла, ставим ящик с курами, ловим одну из кошек. Садится возле окошка сама таежница. Летим над горами Шории в направлении Таштагола. А через час садимся на краю таежной староверческой деревеньки.
Получив такое известие, я решил навестить Агафью в Килинске, благо летающего транспорта для этого не нужно — до Таштагола можно доехать поездом. Позвонив в Бийск, я пригласил в поездку алтайского краеведа Тигрия Георгиевича Дулькейта. Он вырастал в заповеднике на берегу Телецкого озера, не понаслышке знает о судьбе староверов, слышал от стариков рассказы о Лыковых. В Килинске можно было, беседуя с Агафьей и старожилами этих мест, сопоставить всю информацию о времени, предшествовавшем таежной робинзонаде.
Солнечный день Красной горки — первого воскресенья после Пасхи. Еще не тронутый таяньем снег режет глаза. Орут в Килинске петухи, мычат коровы, поднимается пар над дорогой. Все встреченные мужики — степенные, бородатые. «Изба Тропиных?.. В этот вот переулок…»
Знакомые лица хозяев дома — Анисьи и Анисима Тропиных. Выводок внуков. А вот и наша таежница. Счастливо-растерянное лицо. Как всегда, два платка. Резиновые сапоги. Один зашит по трещине ниткой…
Начальный разговор — о весне, которая в этом году задержалась. И о скотине здешней и привезенной. Стриженые коза и козел с философским спокойствием наблюдают за людьми и просторным двором. Коза после воздушного путешествия тут во дворе разрешилась козленком, но, видно, от возбужденья затоптала его. Кошка с охотничьим интересом наблюдает за воробьями, сидящими на соломе. Собака, озадаченная новизною всего, забилась с двумя щенками под стог, не кажет носа, не подает голос даже на призывы Агафьи. И только курам все нипочем — флиртуют с местным, сверкающим всеми красками петькой, на новом месте успели уже решето яиц нанести.
В доме на столе — блюдо яиц, крашенных луковой шелухой. Это остатки ритуальных праздничных яств. Поговорив обо всем, что было в деревне на Пасху, вернулись к житью в Тупике.