Байрон молчал. Разум признавал правоту вампира, честь вопила о том, насколько это все неправильно, сердце обливалось кровью, долг… заставлял его разрываться между обязательствами перед сестрой и Антуаном. Ведь когда Байрон брал на себя обязательства хранить покой правителя Гунари, он по доброй воле согласился хранить его от всех, даже от него самого, и, присягая на верность, обещал пожертвовать всем.
— Это твой последний долг передо мной, Байрон, — прочитал его мысли Антуан. — Если ты этого не сделаешь, значит, не выполнишь своих обязательств.
Видя, что кейтар еще колеблется, вампир добавил:
— Я сам выбирал, какой будет моя жизнь. Теперь из уважения позволь мне самому выбрать смерть.
В отличие от Антуана Байрон мог плакать. Но предпочитал этого не делать. Сейчас ему стоило огромных усилий сдержаться. Кейтар преклонялся перед силой духа архивампира, глубоко уважал его за эту жертву и испытывал огромную благодарность. Кейтар встал с пола и покрепче перехватил рукоять меча, готовясь нанести удар.
Антуан опустился на одно колено.
— Мы, кейтары, не признаем правителей, — сказал Байрон, занося меч для удара. — Но, если бы вы позвали меня под свои знамена, я бы присягнул вам на верность. Я не знаю никого благороднее и достойнее вас, Антуан.
Байрон не стал медлить. Один сильный удар, и голова монарха покатилась к его ногам. Единственное убийство, о котором кейтар когда-либо сожалел.
Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя после содеянного. Одно дело — забирать жизнь в честном бою. Или выполнять условия договора. Другое дело быть палачом.
Но сейчас он был не в той ситуации, чтобы жалеть себя или кого-нибудь еще. Селия все еще в заложниках у Ламонта. Поэтому Байрон взял себя в руки и пошел в южное крыло дворца, где располагались апартаменты практически правителя Гунари. Практически — потому что о смерти Антуана еще не известно и его племянник еще не надел корону. Но это лишь дело времени.
И это было последнее, о чем думал Байрон, идя по лабиринту коридоров и механически кивая в ответ на приветствия тех, кого встречал по дороге. Все его мысли были заняты мыслями о побеге. Ведь Ламонт вряд ли отпустит его и Селию из Гунари живыми.
Кейтар едва успел подойти к двери и взяться за ручку, как створка открылась и из апартаментов вышла обращенная наложница — как называли тех, кто добровольно позволял вампиру обратить себя в нежить. Полноценными вампирами при этом не становятся. Безвольными, жестокими куклами с красными глазами, которые существуют, только чтобы служить своему господину, — да. Они даже не могут питаться как вампиры, несмотря на то что им для жизни все равно нужна кровь. Жалкие, никчемные создания, которых вампиры пользуют для секса. И в большинстве своем эти девушки пошли на все сознательно, зная, чем закончится.