Федя выронил посох, схватился обеими руками за лицо и упал ничком.
«Третий! — злобно отметил Сазонов. — Черт с ним! Ответ один!»
Жив Федя или нет — его не интересовало. Кольцо облавы было прорвано. Оставалось либо пробиться в горы, либо…
«Вперед, вперед! — подгонял он себя, жадно хватая ртом воздух. — Скорее!..»
Низкорослые ивы не могли скрыть его от чужих, ненавидящих глаз, и он бежал почти не пригибаясь, не слыша ни громкого шороха ветвей, ни треска палых сучьев под ногами. Перед ним был путь в горы, в лес — к спасению……
Сазонов миновал ивняк. Каменистой осыпью поднимался он к узкой извилистой щели, раздвоившей невысокий крутой кряж. Преступника подстегивали редкие хлопки выстрелов, невнятные выкрики. Особенно врезался в память далекий, похожий на мальчишеский голос Наташи:
— Держи-и! Уйде-от!..
Сазонов оглянулся и хрипло выругался — за ним грузно бежал Федя. Казалось, что он уже совсем близко. Сазонов остановился и выстрелил. Мимо. Второй выстрел свалил Федю в густые кусты. На этот раз Сазонов не поверил в его смерть и послал наугад еще одну пулю в укрывшую Федю листву.
Теперь погоня была не страшна: остальные далеко. Рывком Сазонов преодолел остаток каменистой осыпи и вбежал в узкую извилистую щель. В сознании его коротко мелькнуло: «Уйду!» Задыхаясь от стремительного бега, он оглянулся… и снова увидел за собой Федю. Вот когда Сазонов пожалел, что сгоряча выпустил в упавшего Немого две лишние пули. В пистолете оставался один-единственный патрон. Последний! Если он промахнется… Сазонов вдруг с невероятной отчетливостью представил себе, как он целится, стреляет — и понял, что промахнется. Обязательно промахнется! Слишком дрожат у него руки и ноги, сбивчиво дыхание. Одно лишь сознание, что патрон в пистолете последний, помешает ему выстрелить точно. Правда, в кобуре есть запасная обойма. Но чтобы перезарядить пистолет, нужно время. Прежде всего, надо избавиться от наседающего сзади парня, уже дважды попятнанного его пулями. Слишком страшен он своим неукротимым стремлением настигнуть убийцу.
Сазонов пробежал немного по щели, чувствуя, как тяжелеют ноги. Остановился за ребристым выступом. Прижался к нему плечом. Так устойчивее.
«Подпущу его и уложу, — думал он. — Буду стрелять в упор. Наверняка. Только наверняка!..»
Настороженный слух преступника уловил за спиной громкий шорох, Сазонов обернулся — и чуть не вскрикнул. Впереди, между ним и выходом из щели на горный простор, спускался на аркане по отвесному обрыву Прохор Петрович. Над обрывом виднелись два лица: морщинистое — старика-саама и юное, взволнованное, с большими горячими глазами — Наташи. Еще секунда-другая, и Прохор Петрович спустится в щель, выхватит из-за пояса наган и встанет между Сазоновым и горами — спасением. Сейчас покачивающийся на аркане саам был беспомощен. Надо покончить с ним, пока он не спустился, не встал на ноги. Сазонов сделал движение к Прохору Петровичу — и остановился, обливаясь горячим потом. Из-за выступа, в каких нибудь нескольких шагах, появился Федя. Он уже не бежал, а шел, грузно шаркая отяжелевшими ногами. Окаменевшее от боли и нечеловеческого напряжения лицо юноши страшило Сазонова. Этот парень, не раздумывая, прыгнул в пропасть и вышел оттуда живым. Дважды падал он под выстрелами Сазонова и не отступался, снова настигал его.