– А пиры?
– Ну это пьянка.
– А оргии?
– Это когда по бабам.
– А патриции кто такие?
– Это опечатка. То партийцы.
Вот один такой правящий партиец, грудью отстаивающий интересы избирателей, а именно Мопса и его приближенных, общался сейчас с народом – хоть табличку на баню вешай «депутатская приемная».
Собравшиеся сжимали крепко в своих руках кружки в модном ныне стиле «а ля советикус» – такие были в пивных заведениях СССР и потому вызывали у гостей, выросших в те благостные времена, острое чувство ностальгии. Ну а содержимое кружек – это уже дело другое. Напитки были изысканные, на разборчивый вкус каждого – кому эль, а кому чешское пиво да баварское, но только не российского мутного розлива, а прямо с родных пивоварен.
Закуска тоже не подкачала. Рыбка, икорка красная и черная, нарезки из роскошного окорока, твердых французских сыров. Эдакий знаковый «хамон-пармезан» – все как в приличных домах, где собираются со вкусом, от пуза, по-свински пожрать и надраться до поросячьего визга.
Всех собравшихся в элитной бане на Кутузовском проспекте объединяло одно – они кормились за счет Мопса.
Кличка к пропавшему коммерсанту прилипла из-за его выразительной внешности – он поразительно походил на эту собаку. Невысокий, коренастый, с приплюснутым носом, поросший короткой шерстью, больше похожей на щетину, а не на волосы, его немножко выпученные глаза были полны вечной скорби еврейского народа. Конечно, когда-то давно эта кличка его дико нервировала, но постепенно он сросся с ней настолько, что не каждый человек знал, кто такой Гольдин, но Мопса знали все деловые люди.
Нагрузились присутствующие уже прилично, пивко было умело подлакировано более крепкими напитками, вследствие чего бурным селевым потоком хлынули эмоции.
– Столько бабла накрывается, – жалобно причитал Лелик, сжимая кружку, как последнюю гранату.
– Тебе все бабло да бабло, – укоризненно произнес Болек. – Друг пропал. А ты только о деньгах.
– Вот именно. Пропал друг с деньгами. О нем и думаю.
– Ну Лелик…
– Чего Лелик?! У меня семья, дети. Это ты птица вольная, разведенная. А у меня обязанности перед близкими…
Лелик жадно отхлебнул эль, и его затуманенный возлияниями взор сфокусировался на Рубакине:
– Гришенька, ты у нас главный преступный авторитет, что очень почетно. Может, ответишь мне, наивному, на один м-а-аленький вопрос.
– На какой?
– Где Мопс?!!
– Понятия не имею, – пожал плечами бывший бандит, а ныне президент компании со странным названием «Ортодокс». – Возможны варианты. Я их сейчас пробиваю.
– Он хоть жив, собака страшная? – всхлипнул Лелик.