— Странно. То не хотел пускать, то вдруг впустил.
— Не знаю уж, почему он меня впустил. Совесть ли заговорила, или что.
— Что было дальше?
— А что дальше? Впустил он меня, открыл сейф — да, говорит, вот ваша монета, это действительно подлинник, я его у вас покупаю.
— Так и сказал — покупаю? — тихо спросил Уваров.
— Да, так и сказал. Хотите, можете забрать, хотите оставляйте, но считайте, монету я купил. Покупку оформим через музей, чтобы не было претензий.
Лагин смотрел на Уварова, будто ждал решения своей участи. Уваров сказал так же тихо:
— Это была ваша монета? На этот раз?
— Да, на этот раз была моя. Все метки, царапины, просечки, от и до. Свою монету я знаю.
Уваров кивнул: «у меня все». Я продолжила:
— Вы забыли одну деталь.
— Какую?
— Никто не звонил Лещенко по телефону, — прежде чем он вас впустил?
— По телефону… — Лагин помедлил. — Действительно, звонили.
— Кто, вы не знаете?
— Откуда же я знаю? Лещенко мне не сообщал.
— Вы слышали, что он говорил?
— Извините — чужих разговоров не подслушиваю.
— Что-то вы могли услышать. Обрывки слов, фраз?
— Я ничего не слышал.
— Значит, вы убедились, что это ваша монета, а потом?
— Я подумал: вряд ли старик второй раз обманет, да и потом, это же подлинник, они все на учете. Ну и ушел.
— Ушли — все?
— Ушел, и все.
— В какое время дня это было?
— Ну… примерно около двенадцати.
— Удивительно. Медэкспертиза показала, что как раз около двенадцати Лещенко были нанесены два смертельных ранения колюще-режущим предметом.
— Не знаю. Может быть, они и были нанесены, но меня при этом не было.
— Кем же они были нанесены? Ведь в квартире вас было только двое?
— Как будто двое.
— Кто же мог нанести Лещенко эти два удара колюще-режущим предметом, кроме вас, Лагин?
— Не знаю, гражданин следователь. Я эти удары не наносил.
— Хорошо, допустим. Что вы делали потом, выйдя от Лещенко?
— Поехал домой.
— На Белградскую улицу?
— Нет, в Лугово. — Лагин разглядывал меня все с той же уверенной усмешкой.
— Гладкая версия. Очень гладкая. И все-таки изложу свою версию, хотите послушать?
— Отчего же не послушать, послушаем.
— Она почти такая же, как ваша, но с некоторыми дополнениями. Вы действительно познакомились с Лещенко и показали ему монету. Допускаю даже, что это был тот самый рубль 1742 года. Однако, и это дополнение первое, познакомились с Лещенко вы не сами, вас познакомил Эдуард Долгополов. Тот самый Долгополов, связь с которым вы так тщательно скрываете.
— Ничего я не скрываю. Я его не знаю на самом деле.
— Знаете, отлично знаете, это могут подтвердить многие. Вас видели сидящими вместе в кафе, выходящими, также вместе, из ресторана. Заранее сговорившись с Долгополовым, вы пришли к Лещенко и стали требовать у него монету. Лещенко не хотел пускать вас в квартиру, но в это время по телефону позвонил Долгополов. Не знаю, о чем говорили Долгополов и Лещенко, но подозреваю: Долгополов заранее незаметно для Лещенко положил монету в сейф и, так как Лещенко сообщил ему по телефону о вашем требовании, сказал, что монета, которую вы хотите получить, в сейфе. Лещенко открыл сейф, увидел монету и впустил вас в квартиру. Вы хладнокровно убили его, забрали монеты из сейфа и ушли. Затем одну или несколько из похищенных монет вы передали иностранцу, получив от него соответствующее вознаграждение. После этого решили улететь из Ленинграда и с этой целью приобрели в Зеленогорске билет на самолет Ленинград — Сочи. — Я достала из папки склеенные клочки авиабилета и показала Лагину. — Но потом справедливо решили, что увезти похищенную коллекцию на самолете будет трудно, если не невозможно. Поэтому вы выработали другой план — передали коллекцию Долгополову, который позавчера утром специально приехал для этого в Лугово. Есть свидетели, видевшие его машину; есть слепки и фотографии следов, оставленных протекторами этой машины. Пожалуйста. — Я протянула Лагину пачку фотографий. Он молча просмотрел их, вернул мне. — Факты, Лагин, неоспоримые факты подтверждают ваше участие в преступлении. Поэтому единственное, что вам остается, — признаться в содеянном. Другого пути нет.