С тех пор каждый день Бруно поджидал его на улице после работы — либо напротив офиса, либо напротив дома, неизвестно откуда узнавая, в какие дни у Гая нет планов на вечер. Он не пытался заговорить, не делал никаких знаков. Просто стоял, сунув руки в карманы длинного, похожего на шинель пальто, сидящего на нем как влитое. Гай спиной чувствовал его взгляд, хотя никогда не оборачивался. Так продолжалось две недели.
А затем пришло первое письмо.
Два листка бумаги. Первый — карта дома и окрестностей, на ней маршрут аккуратным пунктиром. Второй — подробнейшие инструкции, как убить хозяина дома, мелким шрифтом отпечатанные на машинке. Гай разорвал листки и тут же пожалел об этом. Письмо было уликой против Бруно, его следовало сохранить, так что пришлось собрать и припрятать обрывки.
Вскоре стало ясно, что в этом не было никакой необходимости. Такие же письма начали приходить раз в два-три дня. Судя по штемпелю, отправлялись они из Грейт-Нека. Очевидно, Бруно засел там — он не попадался Гаю на глаза с тех пор, как началась история с письмами. Возможно, набивал их на отцовской машинке. Иногда в нетрезвом виде — это было заметно по обилию опечаток и эмоциональным всплескам в последних абзацах. Если Бруно садился за машинку трезвым, то в конце дружески подбадривал Гая, что, мол, задача перед ним стоит несложная. Если же пьяным, то послания завершал либо уверениями в вечной братской любви, либо угрозами преследовать Гая всю жизнь и положить конец его карьере и «любовной интрижке», а также напоминанием, что козыри не у Гая. Каждое письмо содержало подробный план убийства. Бруно явно догадывался, что Гай мог разорвать предыдущие, не читая. Гай действительно каждый раз собирался изорвать в клочья нераспечатанный конверт, но в итоге все равно вскрывал письмо — полюбопытствовать, что будет в последнем абзаце. Бруно предлагал три варианта убийства. Один из них — проникнуть в дом через заднюю дверь и произвести выстрел из пистолета — фигурировал в письмах чаще других, хотя каждый раз Бруно оговаривался, что полностью оставляет выбор за Гаем.
Собственную реакцию на письма Гай находил странной. Первое стало для него шоком, второе и последующие не вызвали почти никаких эмоций. После десятого он начал чувствовать, что письма давят на его совесть и нервы, но как именно — понять не мог. Сидя в одиночестве у себя дома, он подолгу анализировал свои чувства, пытаясь обнаружить, в чем суть душевного недомогания. Он убеждал себя, что нет никаких оснований для беспокойства, разве что Бруно разозлится и захочет его убить. Но это маловероятно. Бруно никогда не угрожал ему убийством. И все же голос разума не мог ни унять, ни притупить тревогу.