Холодные коридоры сменились лестницами, они поднимались куда-то вверх, а потом краски внезапно изменились, преобразившись и показывая весь блеск и шик этого места. Теперь Милена знала, что находится непосредственно во дворце Улая. Об этом свидетельствовали манерные дамы, что встретились им в одном из залов. Бросив в ее сторону взгляд, внезапно скривились и зашушукались:
— Что за нелепое создание расхаживает по дворцу Его Величества! — Вещала намеренно громко одна.
— Ты посмотри на ее уши! Какой ужас! — Вторила другая.
Этот зал они прошли быстро, и дамы со своим недовольством скрылись, мусоля новую тему. Навстречу выходили из разных дверей лакеи, почтительно кланяясь конвоирам. Особенно темным теням, что неотступно и молча вели Милену под руки. Люди старались не смотреть на них, поэтому кланялись ниже и переводили дух, как только те проходили мимо. Стражей стало заметно больше, уже не по несколько человек стояло в коридорах или залах, но целые группы, и чем дальше, тем больше стражи превращались в людей с темными глазами и в черных плащах. Некая помесь человека и темного. Будто те вселялись в них и властвовали над их разумом. И вот самые широкие двери с золотой обшивкой в инкрустированном узоре открылись и возвестили об их приходе. Сильный властный голос эхом разошелся по тронному залу, веля ввести пленницу.
Ее быстро подвели к самому трону, где восседал… Милена сначала щурилась, а потом уставилась расширенными глазами, не желая верить в то, что видит. Но в то же время именно так все и предполагали. Самый главный кумияр и продавший теперь душу темным — и есть Кумиран. Ее отец! Слезы невольно потекли по щекам от осознания истины и жестокой правды.
Как только они приблизились, ее грубо уронили на пол, желая поставить на колени. Она и не почувствовала боли от удара о пол, боль была в груди, в сердце. Кумиран встал. Большой и внушительный, но не широкий и перекачанный, как, например, Честр. Встал и подошел к ней. Ничего не говоря, он схватил ее за подбородок и поднял, чтобы лучше рассмотреть лицо. В этом хищном выражении, несмотря на гнев, чуждую силу и власть, была и красота. Как может в одном человеке сочетаться такое зло и красота? Но это все наивность… Видимо, что-то для себя рассмотрев, он буквально откинул ее и проговорил:
— Она… Она похожа на них. И теперь отмечена светлыми!
Его лицо скривилось, и нормальный блеск человеческих глаз сменился ночью, они почернели вмиг, и следом еще слова:
— Но как стала светлой, так сделаем ее темной. Чтобы отомстить за то предательство, какое они мне сделали.