Он наметил удар по ногам, справедливо полагая, что вряд ли такая туша будет прыгать — скорее, предпочтёт прикрыться. Так и вышло — завершая вынужденное круговое движение, огромный двуручник пошёл вниз, навстречу обозначенной угрозе. Конан тоже продолжил движение, только не вниз, а вверх. На уровне шеи. Длины меча хватало с избытком.
Когда середина бронзового клинка киммерийца вонзилась в ничем не прикрытую плоть между нагрудником и шлемом, его локоть пронзило неприятная дрожь. На отдачу это ощущение походило так же, как пустынный игольник — на розовый куст. Вроде всё как надо, и ветки есть, и колючки, и даже цветочки розовенькие имеются — а никто никогда даже спьяну не перепутает. Онемели пальцы, стискивающие оплетённую кожей каменного варана рукоять, противной болью отдалось в плечо, рука стала словно чужая. Меч продирался с огромным трудом, словно Конан по непонятной надобности пытался перепилить им толстенный волокнистый ствол тысячежильника, а не мясо с небольшим количеством позвоночных костей.
Человеческая плоть не оказывает такого сопротивления!
Впрочем, чёрная бронза и на этот раз не подвела. При желании ею можно перерубить даже упрямый тысячежильник — как-то по глупой молодости Конан проверял, поэтому и мог ручаться. Меч выдрался из тела охранника, окончательно завершив отделение от оного головы. Правая рука слушалась плохо, и потому Конан задержался на полвдоха, пытаясь поудобнее перехватить меч левой и дожидаясь, когда же обезглавленного стражника окончательно покинет жизнь. В запарке боя тело не всегда успевает осознать то неприятное обстоятельство, что принадлежит оно уже мертвецу. И в подобном непонимании зачастую успевает причинить окружающим массу неприятностей. Иногда — смертельных. Так что лучше переждать чуток, пока стражник осознает собственную смерть и упадёт, окончательно мертвый и безопасный.
Стражник не торопился падать. Вместо этого он повертело головой!
Отрубленной.
Головой.
Повертел.
Влево-вправо так, словно ни в чём не бывало, а потом и вообще запрокинул голову назад, словно насмехаясь над незадачливым врагом — вот, мол, моя шея, ничем не прикрытая, и где же на ней ты видишь смертельную рану?
Раны действительно не было. Даже царапины. А ведь Конан чувствовал, как меч прорубался сквозь тело, он не мог промахнуться, отдача была, пусть даже и несколько странноватая, но была ведь!.
Сбоку, от края площадки, к ним бежал Закарис, что-то крича на ходу. Сквозь завывания ветра прорывались обрывки слов:
— …Рок!..это… роки!.. одно… элезо…
Впрочем, бежал — громко сказано. Скорее — ковылял на подгибающихся ногах. Вместо меча он размахивал длинным кинжалом — несерьёзное оружие против двуручника. Даже странно, опытный воин, а так растерялся. Стражник, похоже, думал подобным образом и отвлекаться на нового противника не стал. А, может, он просто предпочитал разбираться с врагами по очереди. Огромный двуручник хищным клювом легендарной птицы Рок рванулся вперед, выцеливая Конана в грудь. Киммериец рванул свой меч в верхний блок, но понял, что не успевает.