Но настал вечер-мудрец, вечер-успокоитель, вечер-исповедальник. С его неторопливым течением времени, рентгеновскими глазницами окон, возвышенным состоянием души. Те чудесные час-полтора, когда взмыленные дневной гонкой секунды, с огромным трудом переводя дыхание, — до хруста в невидимых шестеренках-колесиках — продолжают безостановочный бег в раз и навсегда запрограмированном темпе, но уже без надоевших понуканий извне. Когда сквозь прицел каждого оконного переплета на тебя испытывающе смотрит Вечность. Когда ты, измотанный нескончаемой суетой, наконец, получаешь выстраданную возможность остаться наедине с самим собой.
Елена вновь перечитала письмо. И посмотрела на ситуацию уже по-другому. Включая половину фразы, в которой почудился намек на непристойность.
«А если бы данный текст написал известный литератор? — размышляла она. — Красной строкой. В лучшем своем произведении. Хочу быть Богом вашего тела и Дьяволом — вашей души, — разве это, в конце концов, не поэтично? Можно ведь и в Венере Таврической увидеть просто-напросто голую бабу — все зависит от вкуса».
Конечно, признаваться в своих симпатиях, если таковые существуют, лучше с глазу на глаз. И менее выспренно. Но не случайно утверждают: когда говорит сердце, разум молчит. И справедливо ли усматривать в том, что родило искреннее чувство, чудовищ Гойя? Тем более, что среди мужчин в такой тонкой сфере, как интимная, всякий — гомо, однако далеко не каждый — сапиенс.
Ой, через пять минут уже надо выходить!
Между прочим, и она об этом помнила, в черновом варианте графика дежурств ее фамилия значилась рядом Фомингуэевой. Почему вдруг произошли изменения, узнать не успела. Или догадывалась?
Ровно в шесть сорок Елена вышла из подъезда. Даже тот, у кого вместо сердца — пламенный мотор, вынужден был бы признать: женщина в бордовом костюме, элегантных туфельках с изящно подведенными глазами очень даже привлекательна.
Задерихвост распахнул дверцу:
— Садитесь, мадам! У вас что сегодня — именины сердца?
— А вот и не угадал!
— Тогда что же?
— Сама еще точно не знаю. Не исключено, — запнулась на мгновенье, — день рождения …любви.
— М-м-м…
— Не «м-м-м», а в самом деле!
— Как это понять? Втюрилась, что ли, матушка?
— А тебе не все равно? Да и вообще, будешь много знать, скоро состаришься. Так что трогай.
Светофор, отчаянно кокетничая, подмигнул зеленым зрачком красавице «Хонде» — проезжай! Следом Бородач тронул свой «Москвич». Заученным движением переключая коробку передач, скосил глаз на пассажирку:
— А ты в лото «Миллион» случайно не выиграла?