. Они все время пытались его остановить, подбрасывая ему каждый раз новые испытания. Глубоко под землей силовые вихри заманивали в ловушку этого Великого Человека с прекрасно развитой мускулатурой, красивого как бог, и без единого волоска на теле, отливавшем светло-зеленым цветом. Вихри образовывали магические рисунки. Он должен был продираться сквозь них…
А волосатые гномы прятались в глубоких расщелинах и следили за ним хитрыми и завистливыми взглядами.
Эл Бюркхалтер, который уже достиг зрелого восьмилетнего возраста, лежал под деревом и жевал травинку. Он был настолько погружен в свои мысли, что отцу пришлось подтолкнуть его, чтобы заставить отвлечься. День как нельзя лучше подходил для времяпрепровождения — жаркое солнце, свежий ветер, дувший со стороны Сьерры. Воздух напоен несколько горьковатым запахом травы. Эд Бюркхалтер был счастлив оттого, что его сын появился на свет через два поколения после Большого Взрыва. Сам же он родился через десять лет после взрыва последней бомбы, но переданные воспоминания позволяли представить себе, что же это было на самом деле.
— Привет, Эл.
Мальчик едва посмотрел на отца, плохо скрывая раздражение.
— Доб‘день, папа.
— Пойдешь со мной в город?
— Нет, — отказался мальчуган и снова погрузился в свои мысли.
Бюркхалтер красноречиво посмотрел на сына и повернулся, чтобы уже уйти. Затем, повинуясь какому-то импульсу, он сделал то, что редко позволял себе без разрешения собеседника: он воспользовался своими телепатическими способностями, чтобы проникнуть в мысли сына. Это было сделано не без некоторого колебания, хотя Эл давно уже прошел стадию неоформленного и даже отталкивающего мышления, присущего грудному ребенку. Бюркхалтер еще не забыл те опыты, которые он проделывал до рождения сына: немногие отцы отказываются от искушения проникнуть в тайны зародыша. Тогда он снова пережил кошмары своего раннего детства — гигантские движущиеся массы, тревожное чувство пустоты… Воспоминания, предшествующие появлению человека на свет, слишком неоднозначны, и лучше, если ими займутся квалифицированные специалисты по памяти, психологи.
Но Эл был уже большой, и картины, проносившиеся в его мозгу, были, как и обычно, яркие и сочные. Успокоившись, Бюркхалтер счел свои обязанности воспитателя выполненными и позволил сыну продолжать свое занятие.
Однако он не мог не ощущать некоторой жалости к этому беззащитному ребенку, который еще совершенно не был готов к встрече с жизнью. Войны исчезли сами собой, но конфликты и соперничество оставались. Само приспособление к окружающему миру было постоянным конфликтом, и даже чем-то вроде дуэли. Для Эла трудность заключалась еще и в общении с другими. Лысоголовому это было яснее ясного, ведь барьера непонимания у них не существовало.