Он чувствовал себя свободным от условностей. Что должно произойти, неминуемо сбудется. Предвидение всех событий дало ему такую ужасно долгую жизнь; он будет сражаться с реальностью. Сафарус не спрашивал себя, как это произойдет; он рассматривал Бога как не доступный человеческому пониманию принцип, имеющий столь же малое сходство со своими воплощениями, как и созвездие Пса с животным, которое лает.
Об этом думал он, когда чей-то голос, который он узнал бы и из тысяч, голос, в котором не было ничего анти-земного, произнес под ним с непередаваемой иронией:
— Клянусь Богом, ведь это убивают доктора Сафаруса! Остановитесь, рыцарь, именем Тау!
Сафарус снова открыл глаза. За спинами новообращенных сарацинов красные цвета пожарищ смешивались с цветом пламени в фонарях: у крепостной стены находился пользующийся дурной славой квартал. Привлеченные бесплатным спектаклем проститутки высыпали из своих трущоб у подножия Сионского холма, их зубы поблескивали, как позолоченные украшения, а губы были натерты соком анемоны; некоторые из них были накрашены хной, другие имели татуировки на обнаженных местах в виде голубых звезд. Вопреки эдиктам, которые во время поста сдерживали их деятельность, они обещали прохожим небывалые наслаждения. Вся таблица ароматических веществ осаждала трипольских всадников.
Они возвращались из собора, заехав по пути во дворец короля, где Ги де Лузиньян дал в честь будущего зятя легкий завтрак. Их сверкающие плащи с вышитыми на них золотыми единорогами, высокомерный вид призраков испугали девиц. Вульф Бычья Голова вспомнил: высокий рыцарь с лицом цвета оникса, который ехал впереди процессии, являлся принцем. Он дал знак страже остановиться, и копты спустили Сафаруса со стены на мостовую.
— Господин, — сказал Жильбер Дест, обращаясь к рыцарю-храмовнику с холодной почтительностью, которой его научила Анти-Земля, — этот человек, которого вы снимаете со стены, мой личный врач. Я потерял его в толпе. Я не знаю, какое преступление он мог совершить, но лучше всего его передать в обычный трибунал. А пока вот мой кошелек, пусть он будет моим залогом за него. Я — принц Д’Эст, граф Тулузы и хозяин Триполи.
Вульф с почтением поцеловал пальцы руки Деста и спрятал полученный залог. На узкой улочке становилось все жарче и жарче, и кольчуга рыцарей сильно нагревалась. Сафарус чувствовал присутствие чего-то враждебного, торжествующего, огромного. Он подождал, пока дозор не повернул за угол улицы, приподнялся, стряхнул с себя пыль и сказал Десту с упреком:
— Вам не следовало давать им столько денег.