– Мы знаем, что такое НИИагропроминформатики. Это прикрытие для разных опытных производств КГБ. Шухер будет, это я вам обещаю. Но вам совершенно не о чем волноваться. Да, у нашего правительства нет такой большой армии, полиции, разведки, как у великих держав. Но у Израиля есть другое – тысячи людей в каждой стране, готовых помочь Израилю совершенно бескорыстно. Особенно здесь, в стране тихого государственного антисемитизма. Можно мобилизовать толпы людей и поставить следить у каждого столба. Но кто-то в нужный момент отвернется, кто-то не заметит, кто-то предоставит убежище незнакомым людям. Если люди других наций часто друг друга в ложке утопить готовы, то еврей еврею всегда поможет. Евреи есть везде – в милиции, в КГБ, в погранвойсках, в правительстве, потому что без них нельзя. Эти советские евреи – наша опора. Так что не все решает техника и численность.
Виктор сделал вид, что тщательно пережевывает пищу. Советская тушенка в макаронах была качественной и ароматной. Тем более что это могла оказаться последняя тушенка в жизни: не пропадать же добру!
Рафаэль продолжал:
– И еще, чтобы вы знали такую вещь. Ваша безопасность зависит от вашего здравого смысла и разумного поведения. Просто перед тем, как что-нибудь сделать, посчитайте до десяти и подумайте. Я могу на это рассчитывать?
– В наших учебниках по ОБЖ, то есть основам безопасности жизнедеятельности, – ответил Виктор, – пишут, что похищенный для выживания должен выполнять требования похитителей и не вступать в пререкания.
– Дипломатично, – промолвил Рафаэль, чуть наклонив голову и приподняв брови вверх, – значит, вам на всякий случай нужна легенда, что вас вывозят насильно. Хорошо, пусть так. Тогда уж и вы постарайтесь держаться так, чтобы вам эта легенда не пригодилась. Иначе наше соглашение теряет силу. Вы поняли?
– Я понял ваши требования.
– Отлично. Кстати, в ЦАХАЛ – это у нас армию так называют – учат, что, если военнослужащий попал в плен, путь на допросе сразу выкладывает все, что знает. Можно поменять коды, планы боевых действий, передислоцировать части. Человек ценнее. Пусть сохранит жизнь, чтобы потом можно было обменять или выкупить.
«Интересно, как бы при таком подходе вы с вермахтом воевали, а не с арабами», – подумал Виктор, но вслух не сказал.
– Это я вам говорю не потому, что от вас что-то потребуют выкладывать, а чтоб вы знали, как у нас ценят человека. В отличие от Союза, где с людьми не считаются и требуют жертв даже в плену. Культ героев-великомучеников – это красиво, но это – прошлое. Когда рождалось много и человеческая жизнь в грош не ценилась. Я извиняюсь, в России будущего ее, наверное, тоже мало ценят?