– Пап! Папа!
Она вбежала в кухню, вклинилась в стол. Чашка, стоявшая на нём, кувырнулась набок, и на клетчатую клеёнку ляпнулась глинистая кофейная гуща. Семёнов взял дочку за руку, усадил на табурет.
– Остынь, Ритусик. На тебе лица нет… кхм! Что за мировой катаклизм?
«Ковба проходит по бровке, отдаёт пас в центр, защитник в подкате выбивает мяч к угловому флажку, но там нападающий „Крылышек“ обводит сразу двоих и…»
Семёнов махнул пультом, и телевизор онемел.
– Пап, – сказала Рита, боязливо оглядываясь на дверь, – к нам сейчас никто не заходил?
– Я никому не открывал.
– И не звонили?
– Не слышал, – ответил Семёнов, туго соображая, к чему эти расспросы. – Тут такая мясорубка: самарцы наших в одну калитку… Не до звонков.
– А шаги? Шагов тоже не было?
– Ритусик, какие шаги! Ты часом не больна? – Майор приложил руку к дочкиному лбу под взбитой чёлкой. – Померяй-ка температуру… кхм!
– Нет, пап, я здорова. Просто… у меня в комнате…
Её прервало мурлыканье мобильника. Не глядя на высветившийся номер, она взяла трубку.
– Привет! – защекотал в ухе голос Хрофта. – Не разбудил?
– День же…
– Мало ли… В общем, тут такая лабудень, не знаю, что и думать. Можно к тебе зайти?
– Можно, – невыразительно, словно погружённая в транс, сказала Рита. – Заходи.
– Мы с ребятами. Через полчаса.
Они предстали перед ней через сорок минут.
– Проходите, – пригласила Рита, посторонившись.
Вошли двое: Хрофт и Асмуд. Джима с ними не было.
– Прихворнул, – пояснил Хрофт. – Парасоматический пароксизм, осложнённый ринитом… Короче, до завтрашнего утра постельный режим.
Они хотели говорить прямо у порога, но Рита завела их в комнату и усадила на тахту.
– Что у вас?
– Ты не подумай, что мы ку-ку, – проговорил Хрофт, помявшись. – То есть не так чтобы совсем…
Он вытянул из кармана визитную карточку.
– Это тебе.
– От кого? – У Риты кровь отхлынула от щёк.
– Приходил тут… Пижонистый такой, космы как у хиппаря, а шмотки – будто из театра сбежал.
– Что-нибудь говорил?
– Просил визитку тебе передать, сказать, чтоб бабке этой позвонила обязательно.
– С чего ты решил, что бабка?
– На карточку глянь. Такие фамилии только дворянки перестарелые носят. Ставлю свой шлемак против панамы, что ей лет сто.
Рита бросила карточку на послание, подписанное инициалами Д. В., и подошла к книжной полке. На ней в ряд стояли приземистые томики со стихами. Она вытащила нетолстую книжицу в тёмно-фиолетовой обложке, раскрыла и показала Хрофту портрет юноши с точёным лицом, напоминавшим барельеф.
– Это он?
– Дай сюда, – Хрофт взял книгу, отодвинул на расстояние вытянутой руки. – Вылитый! Асмуд, скажи!