– Это самое дорогое, что у меня есть, деточка. На любом аукционе я могла бы заработать уйму денег, но деньги мне уже не нужны. Наследников нет, ветвь воронцовского рода, которую я представляю, отмирает… Я хочу подарить это вам.
– Перстень Пушкина? – вскочила с оттоманки Рита. – Но его же переплавили…
– Нет, деточка, это перстень Елизаветы Ксаверьевны. Непродолжительное время его носил и сам Александр Сергеевич. Я должна вам сказать, что у графини Воронцовой было два одинаковых перстня. Один она преподнесла Пушкину в июле тысяча восемьсот двадцать четвёртого года на даче Рено в двух верстах от Одессы. Александр Сергеевич носил его до апреля тысяча восемьсот двадцать седьмого. Потом, как гласит наше предание, в перстень Пушкина была заключена тайна масонских сокровищ, и Александр Сергеевич передал его Елизавете Ксаверьевне в обмен на дубликат. Следующие десять лет он носил уже другой перстень, хотя никто не заметил подмены, поскольку они совершенно идентичны. А этот, с секретом, хранился у Елизаветы Ксаверьевны и перешёл по наследству к её потомкам. После кражи в Александровском лицее моя бабушка, снедаемая опасениями, спрятала его и сделала вид, что он тоже пропал. Девять десятилетий он пролежал среди наших пожиток, это было единственное украшение, которое мы не продали в голодные годы.
Бум-м! – разнёсся гуд в Ритиной голове. «Мальбрук в поход собрался…»
– Анастасия Иннокентьевна, ваш подарок не имеет цены! Я не знаю, как нам…
– Не нужно благодарности, деточка. Я не хочу, чтобы он попал в руки рвачей, для которых нет ничего святого.
Старушка села в кресло, вид у неё был измождённый, словно, расставшись с перстнем, она утратила последние жизненные ресурсы. Рита показала Джиму глазами на дверь: пора уходить.
– Спасибо за всё, Анастасия Иннокентьевна. Мы к вам будем заглядывать, хорошо?
– Конечно, деточка, буду рада видеть вас. В нынешнюю эпоху поговорить с прекраснодушной барышней – большая удача.
«Прекраснодушной»! От такой оценки Рита заалела как маков цвет. Сводить счеты с жизнью ей расхотелось ещё вчера, а сегодня, после чаепития с госпожой Иртеньевой-Кузьминской, это и вовсе было бы неумно. Околпаченный Вышата, снявший с руки скелета грошовую финтифлюшку, вмиг выветрился у неё из памяти. Перстень, переходивший последовательно от Волконской к Веневитинову, от Веневитинова к Пушкину, от Пушкина к Воронцовой, цел! Он пережил войны и революции, дожидаясь того, кто возьмёт его с собой в масонскую сокровищницу и откроет сделанные умельцами затворы.
Как пользоваться перстнем-открывалкой, Рита не знала, но надеялась узнать эмпирическим путем. Она отодвинула чашку, закрыла ларец и вдруг остановилась.