– Факел!
Джим выдернул из прикреплённого к стене раструба палку величиной с хорошую клюку, Хрофт поднёс к ней зажигалку, и туннель осветился валким, неустойчивым огнём.
– Идём? – Хрофт, с которого, как из лишённой клёпок кадки, текла вода, подтолкнул Джима, выглядевшего не лучше. – Двигай батонами, Прометей!
Туннель поглотил их. Сначала он вёл прямо, затем повернул налево, ещё налево… направо… ещё направо…
– Сейчас начнёт разветвляться, а у нас даже клубка нет, – прошептала Рита, пожалев о том, что в Помпеях не нашлось добросердечной Ариадны.
Туннель не разветвился. Он вёл и вёл их, длинный, как нефтепровод, и складчатый, как неглаженая штанина. Джим шёл впереди с поднятым факелом, как Данко с горящим сердцем. Пламя на конце палки приседало, выпрямлялось и вцеловывалось в низкий свод.
Так шли приблизительно полчаса. Вдруг туннель расширился и впустил их в просторный зал. Яркости факела не хватило, чтобы осветить все его углы, поэтому Джим пошёл по периметру, шинкуя широким палашом света затвердевший на древних стенах мрак. Зал был пустынен, пламя выхватывало из тьмы потёкшие под воздействием сырости фрески: человеческие черепа с ощеренными зубами. Каждый череп был увенчан, словно короной, угольником с поперечной перекладиной, делавшей его похожим на орудие землемера, а по бокам и внизу виднелись колёса с шестью спицами и ещё какие-то предметы, которые невозможно было идентифицировать из-за плохого качества изображений.
– Это символы римских строительных корпораций, находившихся в Помпеях, – сказала Рита. – Масоны записали их в свои предшественники.
– Калитвинцев уже говорил нам об этом. – Джим поднял факел повыше. – А тут что за пугало?
Из стены торчала морда грифона, клюв его был загнут книзу наподобие дверной ручки.
– Он на шарнирах! – Хрофт взялся за клюв и повернул его.
В зобу грифона зашипело, точно там пряталась живая гюрза. Хрофт отдёрнул руку. Миг спустя клюв сам собой раскрылся и оттуда ударил газ. Он вырывался не струёй, а хлопьями горчичного цвета. Они вываливались из клюва и тут же растворялись в воздухе. Хрофт схватился руками за ворот, как будто тот мешал ему дышать, и стал падать – медленно и поэтапно, как в кино: сначала переломился подобно складному метру, затем стукнулся о потрескавшиеся плиты обеими коленками, затем запрокинул голову и начал заваливаться на спину.
– Отрава!
Джим сунул факел Рите, подбежал к Хрофту и, подхватив его, поволок в сторону от рассеивавшихся вокруг грифона тлетворных хлопьев. Хрофт в бесчувствии завывал, дрыгался и тузил своего спасителя руками и ногами. Джим оттащил его в угол зала и хотел пристроить к стене, но Хрофт, дёргаясь, бился об неё затылком. Рита подложила ему под голову сумочку, взяла ладонями за щёки и ощутила, как у него под кожей дюнами ходят желваки.