Сейнфреда взглянула на сестру, ожидая, что та попросит прощения, но Гуннора упрямо смотрела перед собой.
«Если ты дотронешься до этих рун, то умрешь, — думала она. — Молот Тора сразит тебя».
Но Гильда не прикоснулась к рунам и не умерла, она все кричала, кричала, пока Гуннора не пошла прочь.
В лесу ее вновь объяло одиночество, но и оно было ей милее, чем эти люди.
Когда через пару часов Гуннора вернулась в хижину, Гильда уже успокоилась. То ли Сейнфреда ее умилостивила, то ли Замо уговорил мать, Гуннора не знала, да и ей было все равно.
Сейнфреда взяла сестру за руку и отвела ее подальше от дома.
— Так дело не пойдет! — решительно заявила она.
— Да, ты права, нам нужно уходить отсюда.
— Уходить? — возмутилась Сейнфреда. — Куда? Как две девушки и двое маленьких детей проживут одни в лесу? Без чистой одежды, без еды, без… будущего?
— Родственники нашего отца…
— Мы о них ничего не знаем и поэтому никогда их не найдем. Мы должны оставаться тут, чтобы выжить. А ты обязана взять себя в руки.
Гуннора потрясенно уставилась на сестру. Она больше не испытывала к Сейнфреде презрения. Откуда эта хрупкая девушка черпала силы, откуда в ней было столько решимости? Ведь это Гуннора, старшая, должна была заботиться о сестрах!
Ее охватил стыд.
— Я выйду замуж за Замо, — объявила Сейнфреда.
Гуннора вздрогнула, ее стыд как рукой сняло.
— Что?! — в ужасе воскликнула она.
— Он хороший человек. — Сейнфреда потупилась. — По крайней мере не плохой. И в такой ситуации стоит ли желать большего? Он уже давно ищет себе жену, но здесь, в лесу, он ее, конечно, не найдет.
— Это он тебе сказал?
— Он о таком не говорит.
— Он вообще ни о чем не говорит. А главное, он молчит, когда нужно заткнуть рот его матери!
— И все-таки он добился того, чтобы мы остались здесь. Не такой уж он слабый и бесполезный.
От боли в груди у Гунноры сперло дыхание. Наверное, так чувствовала себя Гунгильда, когда ее сразил меч того христианина, — беспомощность, бессилие, страх и ярость охватили ее.
«Мало того, что мы все потеряли, — подумала Гуннора. — Мы еще и не можем сблизиться, иначе Сейнфреда никогда не стала бы вступаться за почти незнакомого мужчину».
Гуннора заглянула сестре в глаза.
— Ты не обязана это делать! — настойчиво сказала она. — Я что-нибудь придумаю, я позабочусь о вас. Ты же не хочешь выходить за него замуж, ты только думаешь, что должна так поступить!
Во взгляде Сейнфреды читалась боль. Ну почему они не могли разделить эту боль, почему каждая должна была оставаться со своим горем?
— Нет, — хрипло ответила Сейнфреда, — нет, у нас нет другого выхода.