– Между нами, тей. Они такие дуры! – Нейтос заговорщически улыбнулся, блеснув очками.
– Эти женщины – да. Но не все такие. Есть счастливые исключения.
Алекс вызвал из колодца памяти любимое лицо счастливого исключения и вздохнул. Сколько времени понадобится, чтобы в этом гадком месте соорудить убежище, безопасное для жены и дочки?
Философские рассуждения закончились. Иана заинтересовалась экономикой, историей и политикой иного мира, Джива не смог ей отказать. Он приносил и оставлял переводы на имперский, отпечатанные на бумаге отличного качества, охотно отвечал на любые вопросы, уклоняясь только от технических, не стал укорять, когда Айна скомкала несколько листков.
В помощь мужу... Значит – собирается покидать Шанхун, догадался монах. Без преувеличения, сердце его сжалось. За недели ежедневных визитов к Иане он привязался не на шутку, этих посиделок с разговорами ему будет категорически не хватать.
Цельный, умеющий сосредоточиваться на одном, Джива вдруг впервые за много десятилетий почувствовал двойственность. Рациональная часть натуры сохранила убеждение, что живет он правильно, что избранное полвека назад дело достойно любых жертв, что расставание с Ианой пойдет на пользу – мысли вернутся в привычное русло.
Изнутри росло другое. Он больше не хочет существовать в одиночестве! Мужчины для него – только соратники по борьбе и поиску путей к просветлению. Женщина внутренним оком понимает невысказанное, природные инстинкты порой заменяют ей ум, да и предрассудки насчет слабости женского интеллекта преувеличены. Правда, в другом мире женское равноправие обернулось боком для мужчин, но, по чести говоря, речь не обо всей слабой половине человечества, а отдельно взятой Иане... Чужой жене.
Которая начала отдаляться, словно чувствуя болезненность расставания для Дживы. Беседы об истории королей и монархий другого мира уже не столь личные, как рассуждения о душе, желаниях, предназначении.
Еще не покинув Шанхун, женщина принялась строить ограду между собой и учителем. В ее жизни только один мужчина – муж. Легкая симпатия к монаху ничего не значит. Джива – кратковременное знакомство, подошедшее к концу. Каждый гвоздь, забиваемый ей в ограду отчуждения, отдается в нем как эхо в пустом дацане.
Ко всем невзгодам, у монаха проснулся зов неудовлетворенной плоти, обычно умеренный у мужчин за шестьдесят, в результате монастырской аскезы молчавший десятилетиями. Ни массаж, ни медитация не помогли.
Более того, Джива вспомнил слова Ианы об увеличении Силы после ночи любви. Возрождение угасшего было мужского начала прибавило ему мощи, и без того незаурядной. И прибавило терзаний.