– Револьверов у них нет, синьор. Только шпаги.
Доложивший прим с нездоровой алкогольной краснотой на молодой физиономии пристроился по правую руку от старшего, замкнув полукружие.
– Не будем играть в игры, офицер, – без приветствия начал Алекс. – Вы прибыли, чтобы убить меня, когда явлюсь поглазеть: кто грабит мое княжество.
– Смелое заявление, синьор князь. Наслышан о ваших экстравагантных методах, но... Впрочем, продолжайте.
– Спасибо за позволение, синьор, что оставляете мне на моей земле хотя бы слово сказать.
– Ну, мы же не звери какие. Осужденному на смерть последнее слово всегда положено.
Прим и унтеры даже не пробовали скрыть ухмылки. Пальцы легли на рукояти револьверов.
– Тогда вам тоже стоит выговориться. Расположение окружено. Если мы с теем не вернемся, командир оставшихся имеет право начать бомбардировку осколочными.
– И сколько же вас?
– Не много. За холмом тридцать пять, и на фоне ночного неба вы не сможете засечь ни одного.
Фишис нервно пробарабанил пальцами по столику с картой.
– Блеф!
– Даю слово тея, что там действительно тридцать четыре синьора наготове, и у них есть осколочно-фугасные заряды. Вы – не человек чести, фалько, но о моей репутации осведомлены. Мое слово твердое, и никто еще не смел упрекнуть меня во лжи.
– Упрекнуть легко... Уличить сложно. Вы создали тупиковую ситуацию, князь? Зачем?
– Не хочу первым проливать кровь соотечественников. Поэтому предложение такое, и, поверьте, для вас и ваших офицеров это единственный выход выбраться из западни с наименьшим ущербом...
– Минуту. Прим! Срочно тушить костры и факелы по всему лагерю. Нечего изображать мишени для красных.
– Умно, офицер. Продлили себе жизнь часов на шесть в случае несогласия.
– Хватит меня пугать, – отрезал зеленый, прислушиваясь к командам о затемнении вне палатки. – Я не первый раз под огнем и совсем не уверен в своей неизбежной гибели. Ваша куда вероятнее! Поэтому предлагайте что-то очень весомое или попрощаемся сразу.
Марк боковым зрением глянул на командира и поразился его самообладанию. Князь ни единым движением, ни одной черточкой лица не выдал гнева, вскипающего от наглости негодяя. Неужели в лице Фишиса предстал типичный образчик имперского гвардейского офицера? Во что Ванджелис превратил гвардию! В скопище бесчестного сброда!
– Охотно. Сообщаем императору и в газеты, что офицеры батальона арестованы за мародерство и письменно покаялись в намерении убить меня по приказу упомянутого солнцеподобного императора. Я дарую вам прощение, и долгое время вы пребываете вдали от его карающей десницы. Например, в Южной Сканде. Сохраните жизнь. Материальную сторону вашего предательства, не буду облекать суть предложения в куртуазную форму, обсудим отдельно. Рядовых и сержантов сдаем в ближайшую бригаду.