Он молча улыбался, глядя на нее сверху вниз. Такая юная, такая горячая и такая податливая, так славно отвечавшая на каждое его движение. У него возникло ощущение, что они уже занимались любовью прежде, много-много раз.
Она тоже молчала. В тишине они делили радость.
Простыня чуть сбилась под спиной Каролины, потому что рубашка каким-то образом совсем соскользнула с плеч, к тому же задралась вверх, так что теперь напоминала роскошный прозрачный шарф, опоясавший тонкую талию. И, хотя оба забыли об этом иллюзорном наряде, Каролине он был весьма к лицу.
Она обнимала его, поглаживала пальцами его спину. Губы ее прижимались к его груди, она выгибала спину ему навстречу, и душа ее пела от невозможного счастья — от счастья снова оказаться с ним, снова испытать то, что уже не раз испытывала.
Какая разница, что Келлз не знал, кто он такой? Что с того, что они любили друг друга бессчетное число раз — днем под солнцем, а ночью под звездами? Сейчас он был здесь, с ней, и снова принадлежал ей. И он снова был в нее влюблен! Влюблен, пусть даже сам пока не мог себе в этом признаться! Но Каролина уже увидела ростки любви в его душе! Он вновь полюбил ту же самую женщину!
Затем страсть подняла их на своих мощных крыльях и понесла в поднебесье, в волшебный мир сияющего света. А потом, неохотно возвращаясь из этого чудесного царства желания и осуществленной мечты, возвращаясь в реальный мир, она увидела, что Келлз с улыбкой смотрит на нее.
— Ты чудо, — пробормотал он. — Какое наслаждение держать тебя в объятиях!
Каролина едва удержалась, чтобы не сказать: «Тебе всегда это нравилось!»
— Как ты думаешь, прислуга не будет слишком удивлена, если я останусь здесь на ночь? — спросила она с наигранным беспокойством.
— Я думаю, они давно этого ждали! — со смехом ответил он.
Она смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы.
— А что подумает губернатор, когда узнает?
— Я думаю, он будет в восторге! — ответил он.
«Хотя о дочке того не скажешь!» — Каролина, однако, не стала делиться своей последней мыслью.
— Итак, мы всем угодили, — сказала она. — А себе — больше всего.
Он с улыбкой повернулся на бок и уснул.
Минувшая ночь стала началом того, что Каролина позже вспоминала как их второй с Келлзом медовый месяц. Увы, мед сильно отдавал горечью, ведь теперь она уже не являлась супругой Келлза. Но и в качестве любовницы своего избранника Каролина чувствовала себя вполне счастливой.
Быть может, она еще не завоевала его окончательно, но была на пути к победе! Казалось, он никак не мог насытиться ее ароматным телом. Вот и сейчас: после страстных объятий они нежились в постели, пребывая в приятной истоме, приходящей после бурных любовных игр, и говорили о разном. Он с гордостью рассказывал ей об укреплении крепостей, и то была гордость испанца за свою державу, гордость за военную мощь Испании и оплота метрополии в Новом Свете — красавицы Гаваны. Каролина слушала и не смела ни намеком дать ему понять, что гордость его ложная, что он говорит от имени врагов и что эти ныне столь полюбившиеся ему испанцы не задумываясь повесили бы его, если бы узнали о нем то, что знала она.