— Кристабель, Кристабель, — пробормотал он растроганно. — Ну что мне с тобой делать?
«Ты мог бы остаться со мной!» — кричала Каролина сердцем, но побоялась говорить об этом вслух. Сейчас было не время ссориться. Сейчас, когда она млела в объятиях его сильных рук, когда она чувствовала на щеке его горячее дыхание… Нет, эти минуты были даны им для прощения… И для мечты… Тогда она искренне верила, что сможет остаться рядом с ним вечно, что ничто и никогда не разлучит их.
Мечта, казавшаяся вполне осуществимой, когда их соединили жаркие объятия, превращалась в несбыточные грезы, едва они переносились из сказочного мира в реальный.
— Келлз, — тревожно спросила она, — ты ведь не хочешь покидать меня, правда?
В голосе ее было столько глубочайшей тоски, что рука флибустьера у нее на плече непроизвольно сжалась. Ему вдруг показалось, что отпусти он ее сейчас, и любимая исчезнет…
— Мне не хочется покидать тебя ни на секунду.
Он действительно очень не хотел расставаться с ней, но выбора не было.
— Но… ты все же уходишь?
— Я должен, — со вздохом сказал Келлз.
В который раз он подумал о том, что если бы не маркиз Солтенхэм, если бы не Реба с ее настырной мамашей, если бы не зависть мнимых друзей, они с Каролиной могли бы беззаботно наслаждаться богатством, данным им по праву крови, могли бы жить в цивилизованной стране, а не мыкаться в пиратской глуши…
— Я знаю, я все понимаю, Келлз. — В голосе ее звучал извечный призыв, а нежные пальчики опускались все ниже, лаская его живот. Кто устоял бы перед этой песней сирены?.. — Келлз, не уходи, останься со мной…
И Келлз откликнулся. Но не так, как она ожидала. Он взял ее, он вновь перенес ее в мир раскаленной страсти и отпустил, оставив остывать в приятной истоме.
Но никакие уловки не могли заставить его отступить от принятого решения. Каролина лежала без сна, глядя в темноту широко открытыми глазами, прислушиваясь к его ровному дыханию.
Ее план провалился. Надо было придумывать новый.
От стука и грохота можно было сойти с ума. От рассвета до заката в доме шли работы: на всех окнах устанавливали кованые решетки. С легкой руки Хоукса дом стали звать крепостью.
— Пустая трата бешеных денег, тех, которых у нас нет! — как-то в сердцах бросила Каролина, устав разубеждать мужа в необходимости столь основательных работ.
— Нет, но скоро будут, — сверкнув улыбкой, примирительно сказал Келлз. — Испанцы еще не перевелись на морях!
— Келлз, — попробовала возразить Каролина, — ты получил высочайшее прощение за былое флибустьерство. Если ты снова возьмешься за старое, тебе опять придется подавать прошение.