— Поехали, — сонно сказал Бритвин.
— А-ха! — поддержал Роев.
И мы «поехали».
Потом помолчали, закусывая. Потом Роев сказал, обращаясь к Бритвину:
— Эликсир я все же получил.
Бритвин, обжигаясь ухой, недоверчиво мотнул головой.
— Получил, — опять сказал Роев. — Результаты хорошие. Можно проверить на большом водоеме. Разрешаете?
— Валяй, — разрешил Бритвин.
— Что это? — спросил я Роева. Но ответил Бритвин.
— От замора рыбы, — объяснил Бритвин.
— А-ха, — подтвердил Роев. И рассказал подробно об эликсире.
Зимой покрытые льдом озера начинают «гореть». Рыба от недостатка кислорода задыхается. Роев и нашел такой эликсир от замора рыбы.
— На сто гектаров водоема, — сказал он, — достаточно трех с половиной граммов эликсира.
— Вы, случайно, не старик Хоттабыч? — пошутила Нина.
Роев сначала отсмеялся сухим смехом, потом сказал серьезно:
— А вы разве не слыхали про эликсир Гусейнова? В печати было.
— Что-то слыхала, — сказала Нина.
— У него эликсир жизни, — продолжал Роев, — а у меня эликсир смерти. А-ха, смерти, но во имя жизни. Мой эликсир убивает микромикробов, повинных в «загорании» озер. И рыба выживает.
Выпили еще. У Роева жутковато засветились глаза.
— Маня, — приказал он, — неси эликсир!
Маня робко взглянула на початую бутылку, попросила:
— Налей маленько.
Бритвин стал наливать, но Роев выждал немного и мягко отстранил Манину кружку.
— Незачем баловать.
Маня обиженно скосилась, выпила неполную долю и нехотя поднялась.
— Вот, — протянул Роев принесенную Маней черную склянку.
Бритвин открыл пузырек, нюхнул его и возвратил Роеву.
— Обыкновенный йод, — сказал он равнодушно.
— А-ха, — подтвердил Роев. — Соединение йодистое.
— Ерунда на постном масле, — сказал Бритвин. — Обыкновенный йод. Выпьем лучше.
Роев ничуть не обиделся. Он сказал только:
— Невежество — не самый сильный аргумент, — и подставил свою кружку.
Он пил жадно. Пил за наше знакомство, за каждого из нас в отдельности и за всех вместе, за добрые дела и за правду, за служение людям и познание. И вконец захмелел. Круглые глаза его сузились, повлажнели и, хотя день был пасмурный, водянисто голубели, словно изнутри были подсвечены солнышком.
Женщины, отгородившись от общества, беседовали о своем. Бритвин попел немного песни своей молодости и завалился спать. Тогда я поставил перед Роевым свой последний вопрос. Восемнадцатый. Почему он отгородил себя от людей?
Первый раз Роев не стал пить. Он поставил перед собой налитую кружку и заплакал.
Рукавом черной робы вытирал он слезу, всхлипывал по-детски, мял редкую бороду и не в силах был говорить. Он повторял одно и то же слово: