– Похоже. Название солидное. Я и не сомневался, что он преуспел в жизни. Небось в особняке обитает.
– Правда? – с возросшим любопытством спрашиваю я. – А чем он занимается?
– Не знаю. Тогда был аспирантом.
– Откуда же тебе знать, что он сейчас живет в особняке?
– О, этот своего не упустит! – усмехается папа. – Скажем так, он еще тогда был не промах… Ой, Бекки! – перебивает он сам себя. – Мама говорит, в Интернете появилась еще одна твоя фотография – она в телефоне увидела. Ты там на фоне дома. Это что, утренняя?
– Да! – ликую я. – Уже выложили? Что там говорится?
– «Свидетельница Бекки – милашка в розовом, – выразительно зачитывает папа. – Британка намерена выступить в суде». Это с сайта «Нэшнл энквайерер».
«Нэшнл энквайерер»! «Милашка в розовом»! Меня переполняет восторг. Только что за ерунда насчет выступлений в суде? Я ничего такого не говорила. Ладно, главное сейчас не это.
– Я хорошо там смотрюсь?
– Красавица! А, вот, мама нашла еще одну: «Бекки выходит из дома в туфлях ИСЛ».
Боже мой. Сказала ведь им, что это никакой не Ив Сен-Лоран!
– Милая, ты настоящая звезда! Чего доброго, совсем о нас забудешь.
– Не забуду! – смеюсь я. И вздрагиваю при виде определившегося на экране номера Люка.
– Прости, пап, мне пора. Созвонимся еще. – Я нажимаю «Ответить». – Люк, алло.
– Бекки, родная, – раздается в салоне его ровный, словно каменная плита, полный бесконечного терпения голос, верный признак крайней ярости. – Ты, значит, из дома прошла прямо к машине и сразу села за руль?
– Ну… да. Примерно.
– Тогда откуда эта фотография на сайте «Дейли уорлд», где ты восседаешь на капоте, размахивая солнечными очками и сияя улыбкой в камеру?
– Я разговаривала по телефону! – защищаюсь я. – Просто присела на машину. А они, наверное, щелкнули.
– Просто присела? – недоумевает Люк. – Как можно случайно взгромоздиться на капот?
– Я занималась обычными делами, – держу я оборону. – Разве я виновата, что репортеры меня караулят и не дают проходу?
– Бекки! – выдыхает Люк. – Что за игры? Учти, это опасно. Стоит впустить этих людей в свою жизнь, и от них уже не отделаться.
«Тебе надо, ты и отделывайся!» – думаю я мстительно. А я хочу оседлать волну. Но Люк не поймет, потому что у него профессиональная деформация. Его взгляды мне известны – огласил как-то после пары бокалов вина. Он считает, что в известности ничего хорошего нет, неприкосновенность частной жизни стала в наше время почти непозволительной роскошью, а засилье социальных сетей грозит окончательным крахом живого общения. (Что-то в этом роде. Я местами пропускала мимо ушей, если честно.)