Паб нашли тут же, и Юджин сразу присосался к бокалу с наслаждением доходяги, дорвавшегося наконец до живительного ключа.
– Вот вы все не верите мне, удивляетесь, почему я ушел, – шелестел он. – Да если бы я рассказал вам все, что я пережил, у вас волосы встали бы дыбом![56] Вы представляете, что такое убежать из нашей страны?
Что-что, а этого я представить себе не мог при всем желании, напрягал все свои мозговые жилы, тужился, стремясь воспламенить воображение, но слабо горел фитилек, не виделось ничего, кроме заградительной колючей проволоки, электронных устройств, сторожевых будок в полоску, оскаленных штыков, рычащих овчарок; не мог я представить себе, чтобы беспрепятственно перешла наши кордоны даже кошка.
– Я чувствовал приближение опасности и знал, что рано или поздно наступит развязка. Больше всего я боялся пистолетного выстрела в упор, помните, как Руби убил Освальда? Все чудилась мне одна и та же картинка: светит солнышко, я иду по улице, жмуря глаза и надвинув на лоб шляпу, подхожу к углу дома, и вдруг оттуда выскакивает человек, сует мне в живот дуло, бухает выстрел, пальцы мои хватаются за разодранные кишки, хлещет кровь, теплые струи бегут по рукам… Еще мучило, что собьет меня грузовик. Именно грузовик. Даже стишок написал: “И где-нибудь в последний миг тебя настигнет грузовик!” Я ведь иногда пописываю. Как вам нравится такая эпитафия? “Не осуждай меня, что тут, средь остановленных минут, залег я, Музой пораженный между желудком и погоном!” Это я себе посвятил. Тут три символа, понимаете? Муза – идеал, стремление к творчеству. Желудок – раблезианство и жизнелюбие. Погон – карьера. Что вы об этом думаете?
Он даже заглянул мне в глаза, так интересно ему было узнать, что я думаю по поводу всей этой грандиозной символики. Просто Рэли в миниатюре. Роща. Поросль. Подросток. Муза. Желудок. Погон. В обоих случаях молодцу конец, и я вспомнил, как совсем недавно крутился волчком на дороге и ускользал от надвигающегося бампера.
Эпитафиями Алекса не удивишь, самые смешные списаны с надгробий в тетрадь, вот исполню свою симфонию “Бемоль”, вернусь в родные пенаты, уйду на пенсию и издам сборник эпитафий в монастырской типографии. Гриф “для служебного пользования”, материалец накоплен, не напрасно великий путешественник Алекс обошел собственными тренированными ногами (“Ноги у тебя раз в десять посильнее рук, – учил дядька, – в рукопашной ты, брат, долго не выдержишь, любой середнячок, знающий приемы, ткнет тебя носом в землю, ноги – твое спасение, но нужно научиться ими точно бить, овладевай карате, а если видишь, что тебе каюк, то давай деру, ноги тебя выручат, особенно хорош ты на дистанции до пяти километров и, конечно, на сотке, только не беги, как на стадионе, а вихляй в разные стороны, чтобы не застрелили в спину!”) все лучшие кладбища мира. А Юджин-змей продолжал: