– Я хотел увидеть его… изловчился, зажег ночник… брюнет в маске, больше я ничего не разглядел… может быть, шатен… на нем был плащ… по-моему, типа “кристианет”. Маска! Вы поняли? Он не хотел, чтобы я его видел… Он заорал…
– Он не упоминал моего имени? Намекал, что знает обо мне?
– Нет, нет, Алекс, ни слова о вас!
– И какое же конкретно сотрудничество он вам предлагал?
– Он не открыл карты… он обещал поговорить со мной подробнее через две недели… он дал мне время на размышление… оставил конверт с адресом… вот он!
И всклокоченный Генри (насколько может быть всклокоченным существо с сократовым лбом, а точнее, с огромной лысиной) протянул мне конверт, на котором было напечатано на машинке: “Рамон Гонзалес, Либерти-стрит, 44, Каир, 11055”. В конверте лежала тоненькая реклама процветающего концерна “Юникорн”.
– Что же это за человек, Алекс? Откуда ему все известно? Значит, у вас сидит предатель, знающий мое дело? Вы понимаете, что произошло?
– Не волнуйтесь, Генри, ради Бога, не волнуйтесь… это какое-то недоразумение… – попер я глупость (ничего себе недоразуменьице!), напрягая все свои шарики.
– Недоразумение?! – вскричал он так громко, что бармен повернул голову в нашу сторону.
– Я все выясню… немедленно свяжусь с Центром… все будет о’кей! – Я нес всю эту муру, лишь бы его успокоить, даже ободряюще похлопал его по руке и заглянул ласково в глаза. Мои мозги между тем крутились, как рулетка, прикидывая все имиджи и ипостаси героя ночной драмы.
Первая банальнейшая догадка сразу ударила наповал: провокация!
Американцы решили проверить и “Эрика”, и меня и устроили эдакое фантасмагорическое представление в надежде, что “Эрик” расколется, покается, вывалит все и обо мне, и о Жаклин – короче, типичная проверка, по глупости и топорности вполне отвечающая стилю работы великого Гудвина. Другая версия тоже не радовала: перепуганная Жаклин настучала на “Эрика” офицеру безопасности своего посольства, и бельгийцы (возможно, с помощью союзников по НАТО) взяли беднягу в оборот. Но откуда они добыли такие детали?
Вдруг Генри потянул носом, снова заклокотал горлом, и мешки под его глазами раздулись в бурдюки.
– Он убил Енисея… вколол ему яд! А мне сказал, что это снотворное, не хотел волновать… – Мешки начали опорожняться, и крупные алмазоподобные слезы важно поплыли вниз, затекая к ноздрям. – Он убил пса! Он убил моего любимого пса, Алекс! Вы не представляете, как я его любил!
– Давайте договоримся так: мы консервируем наши отношения. Работу с Жаклин вы прекращаете и ждете от меня сигнала вызова. Я немедленно свяжусь с Центром! Никакой инициативы! Лежите тихо, как труп!